Мартова, О. А. Ледяной кубик или Прощание с Севером : роман / Ольга Мартова [Изд. 2-е]. – Москва: Ирис групп, 2014. – 418 с.

м н о го . По мнению товарища Росомахи. Результатом концентрации в крови Венечки с веничком 210-ти сакральных элементов явилась утечка ЭБ-247 (бренд несколько устарел, но еще выпускается). Мы в тот раз применили методику «Вальпургиева ночь или Шаги командора», под руководством специалистов с Лубянки . - Да-да-да. - загалдели боги. - Что будем делать на этот раз? Товарищ Росомаха ждет в приемной и готов предоставить любую информацию. - Да ну его! Начнет тут старые байки травить, хвостом своим щекотаться! - Тогда, давайте, прикинем варианты. Юммель шлепнул по заду Рысь, и она пощелкала кнопочками на пульте. Зазвучали ликующие такты из увертюры Исаака Дунаевского «Дети капитана Гранта». На дымчато­ голубом экране неба возникло изображение гранитной скалы, к которой был прикован стальными (сталинскими) цепями титан Прометей со скорбным, морозно-звездным - с первой цифры был заметен нерядовой профессионализм визажиста - безупречно­ хрестоматийным ликом. Вьющийся тут же орел, клекоча, методично вонзал свой клюв Прометею в печень (как-то сама собой возникала мысль, что орел и визажист если не одно и то же физлицо, то уж точно, значатся в одной ведомости). Поверх кадра на фоне литавр и тромбонов голос Левитана возвестил: Адидас - ада даст! Невозможное возможно! Кадр сменился. Зазвучал какой-то православный канон на шесть или семь голосов. На фоне лысой горы Соловораки к сосновой поленнице была привязана за руки и за ноги, с пеньковым кляпом во рту активистка правозащитного движения раскольница Мавра (она же Валерия Новодворская). Воевода Аверкий Палицын в форме столичного экзекутора: шапке, отороченной соболями, мокасинах-скороходах и деловом костюме от Армани, чиркал спичками о коробок - они вспыхивали и тут же гасли, или ломались. Наконец, он вынул из кармана дедовское кресало, и попытался высечь искру из него, но тоже безуспешно. Мавра выплюнула кляп и захохотала. На экране возникла дружная семья: родитель №1, родитель №2, и двое детей - рыжий веснушчатый мальчик и девочка в розовом кринолине и в короне принцессы Барби. Они жарили на газовом барбекю индюшачьи бедра, величиной в два раза больше, чем стройненькие бедрышки дочки, и распевали что-то веселенькое, но непонятное. Раздался голос Татьяны Дорониной, со знаменитым, от сердца идущим придыханием: Тефаль! Ты всегда думаешь о нас! - Ну, не будем проходить заново школьную классику! Пошустрее, Кисанька! Рысь щелкала пультом, кадры менялись - возникали и пропадали то Сахаров с наморщенным лбом и детски оттопыренной губой, прикованный наручниками к письменному с т о л у . То Гильгамеш с цветком, откуда выглядывала, ухмыляясь, ящ ерка . То седая, как оленица, Политковская за трибуной съ езда . То Магницкий с древним Списком . То Одиссей в объятьях грудастой морской коровы . - А, вот свеженькая разработка. Норны-судьбы прислали из Стокгольма. В порядке шефства над отставшими в развитии народностями. За подписью партайгеноссе Одина. Зазвучал знаменитый псалом «Зайка моя, я твой зайчик». На экране возникли обиженные мордочки Алехи и Коты, стоящих в чистом поле, аки былинки, в розовых кофточках. Крупным планом: слеза, стекающая по девичьей щеке. Рыдая, бэк-вокалистки сорвали с себя опозоренные кофтенки, а заодно уж и все остальное, и захолонули на ветру, в чем мать родила. В небе над ними пролетал Иисус Христос в терновом венце, хрустальных окулярах и синем плаще. Он спланировал к девчонкам, обнял их и закрыл лазоревыми полами сразу обоих. Банька моя, я твой тазик! - запел Иисус голосом Филея, ласково 157