Мартова, О. А. Ледяной кубик или Прощание с Севером : роман / Ольга Мартова [Изд. 2-е]. – Москва: Ирис групп, 2014. – 418 с.

приземляется рядом. Иван стоит перед ней на коленях и плавится, и хватает ее за руки, и тянет на себя, подымая, но она не хочет подыматься. Настенька, улыбчивые плечики, смеющиеся груди! Мяч, не наигравшийся, катается меж ее ног. В этот день Иван снял с себя рясу. И в тот же день в Полунощную Самоядь ворвалась весна - бегущая по земле в голубых сапожках. С криками вторглись в воздушное пространство Самояди сексуальным хлыстом подстегнутые стаи птиц. В воздухе стоял электрический зуд. Всем - райским сиринам, ловким мухоловкам, стервозным стервятникам, вороватым козодоям, языкастым завирушкам, вещим гамаюнам, партизанским трясогускам, мужиковатым сорокопутам, пламенным буревестникам, упертым дятлам, бравым орлам, темным неясытям, дворовым королькам, тупым тупикам, седым луням - всем им одного только было надо. От оленьих важенок запахло каким-то бесстыжим, нелегальным, ведьминским, контрафактным парфюмом. На пастбищах взнузданные мужской силой хирваса бились друг с другом до смерти, и лузеры отползали в кусты со снесенными бошками, а победитель забирал себе всех самок и осеменял их, как космический, раньше всех богов на свете родившийся титан. Важенки, необыкновенно важные, меняли половых партнеров еженощно, и даже in the middle of the night. А вы как думали, от чего у оленей ветвистые рога? И никого уж особо не интересовало, какого пола ангелы. Шкатулка двадцать вторая. Колбасьев. Платон Демьянович Колбасьев, доктор исторических наук, профессор, специалист по коммунистическому строительству в Заполярье, без малого, сорок шесть лет преподавал в Заполярнинском народном педуниверситете историю КПСС, воспитывая студентов, многие из которых впоследствии занимали видные руководящие, партийные и хозяй­ ственные посты в крае. Колбасьев поклонялся единосущным богам Марксу-Энгельсу, пророку их Ленину и целому сонму коммунистических святых, истово, как предки его, новгородские поселенцы, поклонялись Велесу и Яриле, а потом и Николе Угоднику. Профессор прозревал в марксизме какую-то неизреченную вселенскую премудрость, какую-то нездешнюю, не от мира сего благодать - но наступили годы, когда и он, верный из верных, наивный из наивных, стал ерничать над нею. В эти годы Колбасьеву порой неприятно было видеть по утрам собственное лицо в зеркале ванной. К счастью, в рамках курса истории партии Платон Демьянович вел еще небольшой спецкурс по краеведению, каковое с течением лет сделалось его коньком. Радости розысков в полуразоренных архивах родного захолустья почти заменили ему углубленное штудирование марксизма. Колбасьев раскапывал саамские кальвы, «дыры смерти», наводняя отчетами «Заполярный коммунист» и «Правду тундры», восстанавливал на комсомольских субботниках концептуальные лабиринты палеолита, коллекционировал (и передал в дар областному музею) серебряные печати любви, которыми лопари клеймили своих скотов. Он любил рассказывать студентам, что такими клеймами и жених с невестой помечали друг друга, ставя знак на лоб, например или на ягодицу, дабы никто не посягнул на чужую собственность (но сам своей печати ни на одну женщину так и не поставил). Профессор 135