Мартова, О. А. Петербургский квадрат : опыт мистической типологии / Ольга Мартова ; [Союз Рос. писателей, Мурм. гос. обл. универс. науч. б-ка]. – Мурманск : Мурманское книжное издательство, 2010.

Молочные реки и кисельные берега оказались на поверку трясиной. Томас Мор - чуть не уморил (фаланстер, организованный ГІетрашевским в его имении, во славу сэра Томаса и ради высшего блага российских крестьян - эти самые крестьяне со злобою сожгли). Однажды Достоевский публично прочел в гостях у старшего друга запрещенное к публикации письмо Белин ского к Гоголю (антирелигиозное), что и стало, собственно, основным пунк том обвинения его но делу петрашевцев. Дело это, кстати говоря, еще совре менников озадачивало странной атмосферой, мутной какой-то двойственно стью и подследственных, и властей и, несмотря на упорные изыскания историков, до сих пор остается одной из национальных загадок. Отдать под расстрел за чтение вслух письма - это что-то уж слишком, даже для России. Видимо, существовал там некий второй план, о котором никто не прогово рился. Эхо-магнит. Вмешивается литература: среди петрашевцев милютинского кружка вы делялся молодой литератор Михаил Салтыков, друг хозяина квартиры. Впос ледствии он изобразил антураж этих встреч в «Тихом пристанище». Воз можно, все конспиративные тайные вечери из романов Достоевского (засе дания бесовских «пятерок», журфиксы «у наших» и т. д.) тоже происхождение свое ведут отсюда. Семеновский плац (бесконечная минута) В 7 часов утра осужденных «петрашевцев» (21 человек) привезли на Семеновский плац (за Загородным проспектом, в непосредственной близос ти от фэнсиона). Минута, определившая в жизни и творчестве Достоевско го почти все дальнейшее. I Іа площади был воздвигнут эшафот, рядом с ним врыты в землю три столба. Осужденных, зябнущих на морозе в легкой одежде, в которой их арестовали еще весной, провели вокруг плаца и выстроили в два ряда на эшафоте. Каждому в отдельности прочитали приговор: все 21 приговарива лись к смертной казни «расстрелянием». Священник прочел им проповедь насчет того, что все раскаявшиеся обретут царствие небесное, и обошел их с крестом. . . . Достоевский (записи мемуаристки) «не верил, не понимал, пока не уви дел креста. Мы отказались исповедоваться, но крест поцеловали. Не могли же они шутить даже с крестом! ІІе могли играть такую трагикомедию... Это я совершенно ясно осознавал - смерть неминуема, Только бы скорее». Затем на них надели саваны с капюшонами. Все делалось с умьшшенной медлительностью. Троих - Нетрашевского, Момбелли и Григорьева - при вязали к столбам и опустили им капюшоны на глаза. Достоевский стоял в четвертом ряду, в числе тех, чья очередь оказалась следующей. Раздалась 93