Мартова, О. А. Петербургский квадрат : опыт мистической типологии / Ольга Мартова ; [Союз Рос. писателей, Мурм. гос. обл. универс. науч. б-ка]. – Мурманск : Мурманское книжное издательство, 2010.

несколько слов: «Сегодня буду в “Звучащей раковине", приходите, Ахматова», - перебудоражила Пунина и в итоге изменила всю его жизнь. Здесь на набережной Фонтанки в Толстовском доме жил ее друг и воз любленный Владимир Гаршин. Здесь она бывала в гостях у своей подруги и литературного секретаря Лидии Чуковской, в ее квартире на Пяти Углах. Здесь она посещала своего врача Ивана Ивановича Грекова на Коло кольной, 5 и позднее на улице Достоевского, 4. Здесь она получила первый положительный отзыв профессионала на свои стихи - за столиком ресторана Витебского вокзала (в непосредственной бли зости от фэнсиона). Георгий Чулков ничего особенного не ждал от творчества «молодой сероглазой дамы», приняв ее за одну из многих модных дилетанток, но когда она начала читать «Еще! Еще! - бормотал я, наслаждаясь новою своеобразною мелодией, тонким и острым благоуханием живых стихов...» Здесь же, на Загородном, 12, была квартира литературного критика Викто ра Жирмунского, автора работ о творчестве Ахматовой (мемориальная доска). Три мужа и сын; возлюбленный и подруга; читатель, советчик и врач - все нашлось для поэта в нашем фэнсионе... Камергер призраков Константин Случевский - мореплаватель и придворный, реалист и визи онер, классик и декадент - житель нашей магической Трапеции (адрес его: Николаевская, 7). Существо многоликое, «семиглавое», он был накоротке с петербургской пресловутой потусторонностью. Не чужд, в особенности, од ному из основных пра-мифов этого города - о том, что мертвые здесь более сильны и могущественны, более интересны и значительны, наконец, даже более живы, чем живые. Не знаю, есть ли у какого-либо другого русского поэта в стихах столько обаятельных покойников, столько восставших из гро ба и ничуть не потерявших свежести прахов, как у Константина Константи новича. Тут и невеста: «В пышном гробе меня разукрасили /А уж я ли кра сой не цвела? /Восковыми свечами обставили, /Я и так бесконечно свет ла!» И кокотка-актриса: «В костюме светлом Коломбины /Лежала мертвая она...» И поморы-корабелы, и герои отечественной истории, и петербургские чиновники... Целый хоровод мертвецов, произносящих изящные монологи. Посетив кладбище и приникнув к надгробию, поэт слышит интимный шепот полуистлевшего насельника могилы: ...Очи шившие засыпаны песком, Череп голый мой источен червяком, Надоела мне безмолвная родня. Ты не ляжешь ли, голубчик, за меня? Курьезное шествие свежезарытых покойников - печальную фантасмаго рию - наблюдает лирический герой у погоста в ночь родительской субботы: 71