Мартова, О. А. Петербургский квадрат : опыт мистической типологии / Ольга Мартова ; [Союз Рос. писателей, Мурм. гос. обл. универс. науч. б-ка]. – Мурманск : Мурманское книжное издательство, 2010.

Над ядом гибельного кубка, Созвучна горестной судьбе, Осталась ты, моя голубка. Да оп, грустящий по тебе. «Смугл, как турок, хул, как Дон-Кихот, на его птичьем длинном носу блестят стальные очки» (из аптеки Лилии?). Как это нередко бывает, благо родный идальго был сущим младенцем в быту, да еще таком трудном, как послереволюционный петроградский. Не умел разводить примус и решительно отказывался сбывать на толкучке селедку из академического пайка. Селедка ржавела, а примус ржал. Женитьба его заставила Петербург ахнуть, близкие приятели «Шилея» Кузмин, Лозинский, Чуковский даже загрустили, ясна им была вся безнадежность супружества двух лириков. Гумилев прямо ска жет Ахматовой: «Я плохой муж, не спорю. Но Шилейко вообще в мужья не годится. Катастрофа, а не муж». Но Анна Андреевна следовала велению чувств и кажется рассматривала этот брак как епитимью за грехи молодости: «К нему я сама пришла... Чувствовала себя такой черной, думала, очищение будет...» И вот: «Три года голода. Владимир Казимирович был болен. Он без всего мог обходиться, но только не без чая и курева. Еду мы варили редко - нечего было и не в чем. Мне приходилось самой и топить печи, и стоять в очередях за провизией...». Унижения нищеты она в ту пору еще не научилась переки дывать «левой рукой через правое нлечо», как королевскую мантию. Но не в этом нерв отношений. ІІІилейко остро ревновал свою прославленную жену к ее друзьям, занятиям, к литературному успеху рукописью «Подорожника» растапливал самовар; не пускал на порог поклонников Анны. Даже запирал жену, уходя со двора, чтобы не смела выходить в его отсутствие (она, гибкая, как змея, пролезала в щель под воротами). Это он дал Ахматовой двусмыс ленное прозвище, подхваченное потом другими, - Акума, что означает по- японски «нечистая сила», но также и «уличная женщина». Впрочем, в фэнсионе, на Ивановской, 25, молодые супруги провели всего несколько недель (затем переехали во флигель Мраморного дворца, где Вла димиру Казимировичу выделили комнату), именно эти недели были еще безоблачными, оба вспоминали их с нежностью. Можно утверждать, что Тра пеция, благосклонная к поэтам, подарила Анне и Владимиру ясные дни, которых и та, и другой мало знали в жизни. Робеющим студиозусам «профессор Ш» представлялся личностью впол не запредельной - звездочетом из каких-то вавилонских зиккуратов, халде ем и ведьмаком. Домашние утверждали, что в его жизни все складывалось мистически. Георгий Иванов вспоминал, как Вольдемар-Георг-Анна-Мария позвал его как-то раз съездить на Охту, к одному колдуну, «который в миру оказался столяром Венниковым. Шилейко иривез к нему высушенную кисть женской руки. Жуть какая-то. Венников положил ее на стол, накрыл плат ком, стал произносить заклинания: “Явись, рука, из-под бела платка!” И вдруг я увидел на холсте... женскую руку. Это была прелестная живая 69