Мартова, О. А. Петербургский квадрат : опыт мистической типологии / Ольга Мартова ; [Союз Рос. писателей, Мурм. гос. обл. универс. науч. б-ка]. – Мурманск : Мурманское книжное издательство, 2010.

Ирода. Сколько томности, сладострастной грации и неги было в ее танце!» - разливался соловьем обыкновенно суровый театральный обзорист Светлов. К финалу балета Клеопатра оставалась на сцене в легчайшей прозрачной накидке и на глазах у несколько скандализированной публики впадала в любовный экстаз. Впрочем, искусство все освящало. Это была, как писал Бакст, «не хорошенькая актриса в откровенном дезабилье, а настоящая ча ровница, гибель с собой несущая...». Второй удачей Иды (и, как считают многие, последней) стала Шахерезада (музыка Римского-Корсакова, хорео графия Михаила Фокина). Упоминавшаяся в тексте волевая Ромола Ни жинская («муж» мятущегося Вацлава), не признававшая никаких балетных талантов, кроме Нижинского и, натурально, себя самой, - и та была поко рена: «...Ее движемия, одновременно отмеченные достоинством и чувствен ностью, выражают глубокую истому женщины, жаждущей любовного удонлет ворения...» Рубинштейн красный (розовый) камень. Юной Иде удалось безоши бочно создать свою имаджипу, новый для того времени образ: божественно самоуверенной, сверхчеловечески самодостаточной особы (выше чувств!), который немало послужил ей на всем ее дальнейшем пути. Многие в этот образ верили, другие соглашались верить за деньги (но достаточно ли он убеждал ее саму?) Равель посвятил Иде «Болеро», Габриэле д'Аннунцио поэму «Святой Себастьян», а Стравинский - балеты «ГІерссфона» и «Поцелуй феи» ( фэнси- он-Алеф). Накоротке с Жаном Кокто, Пабло Пикассо, Сарой Бернар. А портреты Серова и Бакста, каждый - сам по себе событие? Она выходила на сцену в ролях, о которых любая трагическая актриса может только меч тать - Елена Троянская, Маргарита Готье, Настасья Филипповна, Жанна д Арк. Спектакли поражали варварской роскошью костюмов и декораций (сто конных всадников в золотых камзолах на сцене, 20-метровый подвенеч ный шлейф...) - на них тратились несметные Идины миллионы. Правда, после Шахерезады, ни одна ее роль не снискала ни любви публики, ни благо приятных отзывов критики. Второй Закон розового мрамора: успех в искус стве определяется количеством (и качеством) громких провалов. Чем оглу шительнее, тем вернее. «Все статьи хороши, кроме некролога». «Хвалите меня или браните, только не забывайте моего имени». Кому, в самом деле, интере сен чужой успех? Это скучно, не смешно и «не про нас». А вот беспардонная неудача всем нравится, именно у нее есть шансы остаться в памяти людской, войти в анналы и тем приблизить автора к бессмертию. В юности Ида, хотя и недолго, снимала номер в Пале-Рояле. И не могла не заинтересоваться Акимом Волынским, который, подобно ей, бредил бале том и Элладой. Между ними возникает нечто вроде влюбленности, с ее стороны, скорее, выдуманной, «нарочной». Не цветок, а химический аромат в колбе. Друзья вместе едут в Грецию, восторгаются античностью, философ ствуют, строят планы создания «совершенно нового» (псевдоклассического) театра. Как-то раз Волынский отваживается назвать ее в письме своей невс- 272