Мартова, О. А. Петербургский квадрат : опыт мистической типологии / Ольга Мартова ; [Союз Рос. писателей, Мурм. гос. обл. универс. науч. б-ка]. – Мурманск : Мурманское книжное издательство, 2010.

т. с. назыиала под письмами одним крестильным именем...». Он же называл ее - «другом». «Если бы не любовь “друга” и вся история этой любви, как обедиилась бы моя жизнь и личность. Все было бы пустой идеологией интеллигента. И верно, все скоро оборвалось бы. О чем писать? Все написано давно (Лерм.) Судьба с “другом” открыла мне бесконечность тем, и все запылало личным интересом... И это была лучшая часть моей жизни...» А все остальные (были и таковые в его жизни) не стоят ее мизинца (тро гательного «мизинчика» больной единственного, что осталось в ней, изгло данной опухолью, прежним). Комментарий фэнсионера. Женщина-муза , даже не осознавая своей мис сии, заново создает мужчину-художника, он обретает вместе с ней цель и назначение жизни, находит в любви другого себя - преображенного. Это одна из двух Философских вершин фэнсиона (вторая квартира Льва Гумилева на Коломенской). Здесь, в этом доме, написаны «Уединен ное», «Опавшие листья», «Люди лунного света», «Апокалипсис нашего времени», Мезень, Мизинчик, Мисюсь... Николаевская, 61 (за углом). История любви. Лика Мизинова - Муза Антона Чехова, бывала в этом доме. Хозяин его, Игнатий Потапенко, «неистовый Игнациус», весьма попу лярный беллетрист и драматург того времени (и только того), был многим приятен в общении, в том числе и Чехову, который отмечал, что «Потапенко мило поет и играет па скрипке, и с ним в компании очень нескучно». Хор современников. Жил Потапенко беззаботно, небольших своих до ходов не жалел, превесело швыряя деньги па ветер... Охочий до дружеских застолий и общества ветреных красавиц... Обаятельный и жизнерадостный малый... Любить женщин и добиваться их любви был он большой мастер... Искренний и простой, к Чехову относился любовно и с полным признанием его преимущества... Но не был он парой единственной в России, в мире Лике - она создана была из другою вещества, она у Бога проходила по другому списку. Мизинова настолько благородней, утонченнее Потапенки, насколько чеховская проза выше писаний Игнатия. Лику современники называли Царевной-Лебедью из русских сказок. Кроме красоты (серые огромные глаза, пепельные косы) ее отличало полное отсут ствие ломанья, принятого в те годы жеманства и наигрыша - никаких ужи мок, только высокая простота, интеллигентность, «пропасть вкуса, тона и такта» (будто делишься впечатлением о рассказе Антона Павловича).