Мартова, О. А. Петербургский квадрат : опыт мистической типологии / Ольга Мартова ; [Союз Рос. писателей, Мурм. гос. обл. универс. науч. б-ка]. – Мурманск : Мурманское книжное издательство, 2010.

«Железная женщина». Там же, в большевистском поместье, познакомился с Закревской и муж Берберовой, Владислав Ходасевич, посвящавший ей стихи. А в петербургском протттлом (на «том» свете) Нина Берберова училась в гимназии на Владимирской улице. Русскую литературу ей преподавала Та тьяна Адамович, сестра поэта Георгия Адамовича и тайная возлюбленная Николая Гумилева, мать его сына Ореста. Татьяна и ввела талантливую свою ученицу в литературный свет, познакомила с Гумилевым и Ходасевичем. Еще одна нить, связывающая Владислава Фелициановича с нашим фэн- сионом, его первую жену Марину Рындину увел от него редактор «Аполло на», уже упоминавшийся Сергеи Маковский. В его квартире на Ивановской стояла мебель из московского особняка Рындиной когда-то ей пользовался Ходасевич, и он узнал эти столы и стулья, часть своей прежней жизни, придя однажды к гости к «папа Мако». Интрига развивается далее: после револю ции, когда Маковский отбыл за границу, квартира и мебель его досталась «по наследству» еще одной любовной паре - Анне Ахматовой и ее второму мужу Шилейко. Через несколько недель, когда супруги получили комнату во флигеле Мраморного дворца, в апартаменты на Ивановской въехал Нико лай Степанович Гумилев со своей молодой женой Анной Энгельгардт. «Кровать, на которой совершались браки Серебряного века», по всей веро ятности, сгорела в печках эпохи военного коммунизма - иначе ее можно было бы выставлять в музее. Некий оттенок буффонады, присущий этим совпаде ниям, я бы приписала авантюрной планиде Закревской. Вокруг этой «гоголев ской Панночки с французским шармом», как описал ее кто-то из поклонни ков, действительность вздымалась ироническими и грозными вихрями. Мария Игнатьевна не опровергала слухов о том, что она приходится род ственницей (внучатой, якобы, племянницей) Аграфене Закревской, возлюб ленной Пушкина и Баратынского, адресатке их стихотворений. Баронесса Будберг сама себя любила называть «беззаконной кометой в кругу расчер ченном светил» и «Клеопатрою Невы». Это еще прибавляло ей шарма и вызывало восторг того же Владислава Ходасевича: «Искать примеров, как жить, не нужно, когда была такая бабушка». Мура, слыша это, «мурлыкала, как довольная кошечка». Ходасевич так до конца жизни и не узнал, что пуш кинская «Медная Венера» не имела никакого отношения к нашей Мата Хари. Отец ее происходил из совсем другой ветви знаменитой фамилии. Мнимое родство было лишь одной из «иллюзий», которые так мастерски вызывала, напустив цветного туману, «Закревская-внучка». И тем не менее, описание Нины из поэмы Баратынского «Бал», не так уж трудно, по мистическому созвучию, ассонансу судьбы, отнести и к Марии Будберг: Страшись нрелсстницы опасной, Не подходи; обведена Волшебным очерком она; Кругом се заразы страстной Исполнен воздухI Жалок тот, Кто в сладкий ча/і его вступает!.. 236