Мартова, О. А. Петербургский квадрат : опыт мистической типологии / Ольга Мартова ; [Союз Рос. писателей, Мурм. гос. обл. универс. науч. б-ка]. – Мурманск : Мурманское книжное издательство, 2010.

сотрудничать с ЧК, справедливо посчитав, что профессионалы любой раз ведке нужны. Но не поладил с новыми хозяевами, оказавшимися невосп риимчивыми к его чарам (для ленинцев достаточным был собственный Боль шой Иллюзион, других не требовалось). Расстреляли Манасевича как-то уж очень скоро, в 1918-м, Смерть поэта На святках Федор Тютчев зашел к приятелю князю Мещерскому, чтобы прочесть новые стихи. Так бывает - только что созданное произведение жжет поэта, требует, чтобы он испытал его па ком-то, кто поэзию любит и понимает в ней, и у каждого стихотворца есть круг таких первых слушателей. По уме реть, читая последние свои строки, это, наверное, дается только избранникам. Предоставим слово свидетелю, его сиятельству Владимиру Петровичу: «Сразу я заметил необычное в нем состояние: какую-то лихорадочность в движениях и волнение, столь резко отличающееся от обычного невозмути мого внешнего и внутреннего спокойствия прелестного поэта. Войдя, он ска зал мне, что принес стихотворение на смерть Наполеона ПІ (этот опус. печа тается последним в собраниях сочинений Тютчева. - О. М.). Затем он достал как всегда клочок бумаги, на котором каракулями были изображены стихи и начал читать. Во время чтеиия с ним, очевидно, сделался первый удар: он не мог разби рать своего почерка и затем не мог уже плавно произносить слова....» Миги. Федор Тютчев в гостиной князя Мещерского читает последние свои стихи, и с каждым словом слабеет - лицо становится землистым, на лбу выступает испарина, он уже не может разобрать в тетради собственного по черка, не в состоянии плавно произносить слова; не дочитав текст до конца, хватаясь руками за воздух, косо оседает на ковер... Вновь слово мемуаристу: «Чтение прервалось. Я испугался его состоя ния, усадил его, успокоил, он немного будто очнулся. Затем его усадили на извозчика, и он вернулся домой... Увы, это было началом его кончины... Летом его не стало». Иллюзионист (Киношник) Николаевская, 12. Абрам Иосифович Дранков, в православном крещении Александр Оси пович, выходец из провинциальной еврейской семьи, являлся в петербург ский мир типичным нуворишем: дорогой автомобиль, сотни костюмов, свита из арапчонка и корейца, загулы в элитных злачных местах. Маленький, тол стенький, толстогубый, ярко-рыжий, всегда потный, жестикулирующий. Эманация Коровьева или еще кого то из Воландовой свиты. Кто-то из совре менников изрек фатэму, которую охотно повторяли: «Драный черт, обороти стый, знает, из какого куска дерьма можно сделать миллион». 226