Мартова, О. А. Петербургский квадрат : опыт мистической типологии / Ольга Мартова ; [Союз Рос. писателей, Мурм. гос. обл. универс. науч. б-ка]. – Мурманск : Мурманское книжное издательство, 2010.

становился мастером, добиваясь от слов благородного, приглушенного, толь ко одной его прозе свойственного блеска. Беседуя с новым знакомым, Иван Сергеевич пересказывает ему «случаи на охоте», разговоры с крестьянами, особенно хорош у него пейзаж - все эти полынные, перепелиные балки, ли рические лопочущие перелески, «Бежины луга» черноземного, орловского «кута»... И получает дельный совет: написать об этом, вот именно об этом самом! Как если бы среди множества охотничьих тропинок перед ним заб резжила та одна, «под сенью укромной», по которой только и стоит идти. «Дорога не скажу куда...» Не создав в этот провиденциальный час «Записок охотника», большой талант мог попасть не в ту колею, растратиться на чужое и второстепенное. Выехал Иван Сергеевич из Гусевского дома накануне своего восхождения к вершинам славы через пару месяцев публика уже зачитывалась рассказом «Хорь и Калпныч». Такого рода взлеты мы именуем в данном повествовании эффектами Трапеции. Приблизительно в то же время с героем нашим произошло еще нечто провиденциальное он встретил женщину своей жизни. История любви. Концерты певицы Полины Гарсия-Виардо, европейской знаменитости, осчастливившей Петербург (промежуточную станцию ее большого турне), произвели на Тургенева впечатление исключительное. «Царица из цариц», по его выражению, обладала не только ювелирно отточенным сопрано, но и фатальной, хотя и не отвечающей классическим канонам красотой - не сво дящейся к статьям фигуры и правильности черт. Напротив, многим она ка залась едва ли не дурнушкой. Один бельгийский живописец оставил портрет обескураживающий: сутулая спина, неестественно покатые плечи, выпуклые, как у лягушки, глаза, черты лица крупные, мужские, а большой толстогубый рот вовсе карикатурен. Несмотря на эго, в список ее побед уже вписали свои имена и композиторы, и поэты, и аристократы, титулованные особы, наслед ники престола; сам Альфред де Мюссе, светский красавец-поэт и закорене лый холостяк, потерял голову настолько, что готов был на примадонне же ниться. Да и сам автор разоблачительного портрета восклицал в ажитации: «Она отчаянно нехороша собой. Но боюсь, если увижу ее еще раз влюб люсь!». Виардо была звездой и зажигалась, как положено, в свете рампы. У юноши Тургенева глаза слезились от ее блеска. Один из десятков, сотен пе тербургских поклонников - и, что самое поразительное, она не отказала в праве на существование мальчишеским его, фантастическим порывам! Жен ский «луч» Полины оказался очень острым: именно в этом молодом рус ском, едва увидев его, угадала она нечто, плохо поддающееся словесному определению, - «недюжинность», «избранность»? Гений. Ведь над ним и тогда уже реял «тускло-прозрачный», светящийся сквозь облака мир будущих его сочинений: эманации Лизы Калитиной, Зинаиды Засекиной, Елены, Аси... 20