Мартова, О. А. Петербургский квадрат : опыт мистической типологии / Ольга Мартова ; [Союз Рос. писателей, Мурм. гос. обл. универс. науч. б-ка]. – Мурманск : Мурманское книжное издательство, 2010.

когда его с автором разделит хотя бы один человек - «читатель, советчик, врач», тут важен процесс «передачи» сигнала, перелета его по воздушным путям - и это знает отлично, чувствует подсознательно даже самый закля тый интроверт, патологически самодостаточный эгоцентрик. Может, все и проще обстоит хворыми, жабьи-промозглыми (см. «Двой ник» Достоевского) петербургскими вечерами или до мигрени нескончаемы ми, белыми ночами хочется зайти в гости, посидеть в приятельском кружке таких же, как ты пожизненных «вечности заложников», обменяться новостя ми, как водится, посплетничать и поспорить о странностях любви, о смысле жизни и конечной цели мироздания. Заодно уж и прочесть повое стихотво рение, сыграть на рояле только что законченную пьесу. Так возникает люсия: «Корсаковскис среды», «Пятницы Полонского», «Боткинские субботы», «Журфиксы Бернета», «Карташевские литературно-музыкальные вечера»... Автор вводит свой термин не из желания пооригинальничать, а ввиду отсут ствия в русском языке общего слова для обозначения этого феномена - това риществом его, что ли именовать («с ограниченной ответственностью»)? Сек той, как в религии, или секцией, как в Доме пионеров? «Сумасшедшим ко раблем», «серпентарием единомышленников»? «Великолепные кощунства»... Подходит, но длинно. Нет уж, пусть лучше будет люсия или люсиетта (скром нее, с ограниченным количеством участников). От латинского Lux - свет и Lusus игра. Светлый круг от абажура и вокруг стола, в круге света - при ятели, даже не по выбору, а по отсутствию такового, люди одной планиды, один именит, а другой безвестен, кто-то счастлив, а кто-то горе мыкает но все друзья (даже если соперники), почти братья (даже если враги), Именно так чаще всего и бывает в искусстве: друзья-соперники и братья-враги. Первая люсия в нашем фэнсионе это уже упоминавшийся милый пуш кинский «Арзамас», участники которого собирались в семейном доме Дмит рия Блудова на Невском, 86, в дворянской голубой гостиной. «Четыре зак ругленных шкафа, покрытые фанерой карельской березы, были вкраплены в стены. С купола свешивалась екатерининская люстра, а посредине комнаты стоял раскидистый восьмиугольный стол из карельской березы, резко выре зывавшийся на фоне черного, попугаями испещренного старинного русского ковра...» Шучу, это другой век, Николаевская, 39 (см. ниже), а узоры ковра подогнаны по рецепту Набокова. Замечательны арзамасские затеи именно своей легкостью, какой-то свер кающей эфирностью. Никакого «груза», политического ли, морально-идей ного... Ну, пели шутейный гимн, давали друг другу глуповатые прозвища по названиям баллад Жуковского: Сверчок, Светлана, Кассандра, Вот Я Вас... Председатель собрания надевал на голову красный фригийский колпак - сим вол свободы, и каждый арзамасец во вступлении к своей речи обязан был «похоронить» кого-нибудь из членов «Беседы», «Беседники», кстати, на сво их заседаниях преисполнены .были серьезности, проникаясь величием мо мента и собственной значительностью, в российском и мировом масштабе - 213