Мартова, О. А. Петербургский квадрат : опыт мистической типологии / Ольга Мартова ; [Союз Рос. писателей, Мурм. гос. обл. универс. науч. б-ка]. – Мурманск : Мурманское книжное издательство, 2010.

лоре революционные термы немедленно окрестили «Ванным отделением m-le Шарлотты Корде». Но и здесь торжествует мистическая топография. Bo-первьтх, на Разъезжей квартировал лицейский учитель Пушкина, эмиг рант Марат де Будри, родной, между прочим, брат изверга. Во-вторых, акт отречения от родового имени связал с темой зеркальности, «вывернутости наизнанку» Петербурга: французская революция, как известно, началась с Коммуны, а кончилась буржуазной республикой, русская с точностью до наоборот. В «колыбели трех революций» подменили младенца; православ ный царь Николай мутировал в иноземного апгицаря. Оборотень не един ственный на здешних берегах. Хорошо еще, что на милые имечки маленьких улиц и переулков: Свеч ной, Кузнечный, Поварской, Колокольная, Стремянная, Большая и Малая Московские власти всех исторических эпох не покусились, видимо, посчита ли ничтожными и оставили без рассмотрения. Еще странность - нет в Петербурге улиц, названных в честь Блока и Ахматовой, Мусоргского и Шостаковича, Бунина и Набокова, Дидло и Пе типа, Павловой и Шаляпина, Дягилева и Нижинского, Мандельштама и Гу милева (жителей и гостей нашего фэнсиона) - это было бы так уместно. Фэнсион это хрустальная граненая пробка флакона петербургского ис кусства. Четырехугольная, с кисточкой, шапочка магистра его наук. Непра вильной формы кристалл в Золе*ом Кольце Александра I (круге ежеднев ных царевых прогулок в «лакированной карете»: Дворцовая набережная Летний сад - Фонтанка - Невский Дворцовая набережная). Маленькая трапеция, словно пряжка, пропускает сквозь себя цветную воз душную шаль, вуа.чъ петербургской (фантомной) реальности... Эффекты Трапеции Далее будет показано (доказательства подобрались почти математиче ские!), что гении и таланты отечественной культуры удивительно густо селились здесь (на площади в полтора квадратных километра!), обретя лич ный адрес в фэнсионе, независимо от количества проведенных в нем дней или лет, переживали на этих улицах и переулках судьбоносные моменты {Минуты вечности), погружались в обстоятельства, жестко, порой и грубо, «рукою рока-костоправа» определявшие их дальнейший путь. Чудище фэн сиона («обло, озорно, стозевно и лаяй») забирало рекрутов в свою пасть и, перетерев хорошенько, выплевывало. Попадая сюда юношами («робкими, безвестными, безответными»), они довольно скоро становились феноменами культуры, обретали новый социальный статус, признание, славу (городскую, национальную, мировую - что в случае Петербурга почти одно и то же). После чего, как правило, покидали фэнсион навсегда, перебираясь в более престижные районы Петербурга, в первопрестольную, а то и в Париж или Нью-Йорк. Фэнсион (хитрая сваха и ловкий антрепренер) не отпускал их,