Мартова, О. А. Петербургский квадрат : опыт мистической типологии / Ольга Мартова ; [Союз Рос. писателей, Мурм. гос. обл. универс. науч. б-ка]. – Мурманск : Мурманское книжное издательство, 2010.

Призрак. Призрак великого пианиста появляется в окнах дома № 38. Старожилы Троицкой улицы рассказывают, что в белую ночь из окна дома доносятся звуки рояля. Для того, кто услышит их, они предвещают радостное событие- счастливую встречу или скорую свадьбу. Это один из двух призраков фэнси она Трапеция, зарегистрированных Наумом Синдаловским в его реестре (пер вый - тень Софьи Перовской с белым платочком, на Семеновском плацу). Являлась ту г, правда, еще и Серая Дама Николая Лескова. Идолом Антон Григорьевич Рубинштейн был и для молодого Петра Чай ковского. Обожание («пасть к его ногам по первому слову!») и обида, восхи щение и раздражение - это ли не любовь (или уже нарушение первой запо веди: не сотвори себе кумира?) Дабы угодить грозному профессору консер ватории, Петр Ильич однажды за ночь написал 200 опусов - вариации на заданную в классе тему. Но «Божество рубинового камня» оставалось инди- фирентно к нему. Чайковский скромно (и яростно) жаждал признания своего дара, ждал одобрительных слов как некоего удостоверения закон ности своего присутствия на свете. Дожидаться пришлось всю жизнь («из питомцев Консерватории самый гениальный Чайковский» - таковы были произнесенные, наконец, слова, которых ученик, по случайности, так никог да не услышал). И спустя 30 лет после знакомства Петр Ильич с грустью констатировал, что пропасть, разделявшая их с маэстро, «осталась так же велика». Б гостях у Антона Григорьевича на Троицкой Чайковский побывал, по меньшей мере, однажды, приносил ему на суд свою первую симфонию «Зимние грезы». Рубинштейн принял сочинение холодно (по-зимнему и без грез), едва ли не разбранил Чайковского - тот был глубоко уязвлен. Год назад Рубинштейну, а также Серову и Кюи, «не показалась» кантата Петра Ильича «К радости» на Шиллеров гимн. Критика тогдашняя вообще была к Чайковскому фантастически несправедлива, драконя с какой-то необъясни мой ненавистью лучшие его создания. Настоящим петербургским демоном композитора явился добровольно взваливший на себя эту неблагодарную работу даровитый Цезарь Кюи, из года в год помещавший в прессе рецензии на Чайковского в совершенно непозволительном тоне (да и он ли один!). Старинная распря западников и славянофилов? Стойкое неприятие нова торства - прирожденными хранителями традиций (верными слугами право славного эгрегора, как выразился бы Даниил Андреев)? Композитор нередко уезжал к себе в Москву, в Клин, с горьким чувством (и с детскими даже слезами), что Петербург его не принял, что он не умел здесь заставить по нять и полюбить себя. Не исключено, что встреча с Рубинштейном, обманчиво неудачная, име ла большое значение для Чайковского. После отповеди властителя дум ком позитор создал новую редакцию своей первой симфонии. «Зимние грезы» выиграли от этой правки, став музыкальной классикой (правда, Рубинштей ну не понравился и второй вариант тоже). Или же в тот самый час Петр 135