Андреева, О. А. Преображение : повести. Рассказы / О. А. Андреева. – Мурманск : Север, 1992. – 198 с., [1] л. портр.

давиг его — не гриб ли? Нет, не гриб. И затоптала рояльчик черной калошей. Липа с пустым графином в руках, бредет мимо нее. Я буду всю жизнь брести, всю смерть брести, но добреду до Ипокрены, наберу кастальской, чистой и холодной влаги — только она утолит мое сердце. Я даже гебя забуду, рыбий Глаз! Что — Глаз! Даже тебя — Потресов. Я вижу, ты сидишь в часах, вместо кукушки, затаился и слушаешь — о чем они гам говорят? А кого следует, берешь на карандаш. Это мои часы, Потресов, бабушкино наследство! Я выгоню тебя из ку­ кушкиного домика, я не дам часам остановиться! Это ведь все, что у меня есть — Рояль, Часы, Графин. Моя семья, моя любовь, мой дом. Отечество мое — Рояль, Часы, Графин. Другого нет у меня. Другого и не надо. Пить. Водка. Все-таки она жжет горло. А графин — пуст. (А Рояль — разбит). Часы... еще тикают у Липы в груди, но вот захрипели, заколотились болезненно - и перестали гикать. Липа лежит, укрытая серым по­ лотняным чехлом в черном гробе, в рояле. И маэстро Белый Гений, взмахнув дирижерской палочкой, начинает свой Марш, тог самый, всем известный, из "Популярного репертуара” . Еще только шесть Будят маляры, которые что-то беляг под окошком, или это просто солнце известкой разлилось по комнате. Материна белая малярная кисть дотянулась до дочки — с того свега? Тишина. Липа, лежа на полу, абсо­ лютным слухом музыкантши слышит, что в доме никого нет — ни Глаза, ни Потресова, ни даже мертвой матери (при покойнике — тишина другая). Пусто. Может, можно не открывать глаза? Может, она это заслужила — ничего на свете никогда больше не видеть? Как было бы хорошо. Ничего мне не надо — ни по- тресовских совиных глаз, ни ядиной удавки, ни плоской рожи Алоярова... Не вижу я ничего. И не слышу. Раньше все время музыка звучала в ушах. А теперь — нет ее. Музыки не стало. Ни белой, ни черной. 163