Андреева, О. А. Преображение : повести. Рассказы / О. А. Андреева. – Мурманск : Север, 1992. – 198 с., [1] л. портр.

мы к вам пришли, Юрий Степаныч. К вам, здоровому, красивому, силыгаму. Юрий Степаныч, я дурочка, пер­ вокурсница, две зимы назад слушала вас тут первый раз и плакала настоящими слезами, и думала, вот че­ ловек! Мы верили вам, Юрий Степаныч! Мы вас любили с сестрой. И вот, два года прошло. Если сложит*. все, что мы тут с вами наговорили за два года — получится башня, не ниже нашей водонапорной. А что в ней толку? Ничего. Тут и Потресов встал, злой, как сова, с крючковатым носом и широкими глазами. Умное и дикое — у него лицо. — Она, Юра, много вздору говорила, но кое в чем права. Мы уже прожрали все и проворовали, что было до нас накоплено. И проболтали. Теперь — либо блуд­ ница верхом на звере, либо — дело... Они говорили все разом, что дальше так — „невоз­ можно, и Липа, в слезах, тоже чувствовала: невозможно! Да, мать с Яшкой все изничтожили! Пока еще не поздно, надо музыку спасать! А Черных поглаживал бороду, все помалкивал. Липа почти ненавидела его, гладкого, спокойного. Поп! Гапон! — Юрий Степаныч! Как можно жить в одном городе с Серым Домом? В одной Вселенной с Серым Домом! Как! — рыдала Мариетка. — Каленым железом выжигать! До тла! — ревел Потресов. И вот тогда... Тогда Черный сказал то, после чего жить стало возможно. Даже не так страшно показалось — жить. Он говорил, что душе этой страны совершенно чуждо рабское сознание, что в своей глубине душа эта сакраль­ на, она принимает лишь ту власть, которая предстает как сакрализованный идеей и относится к ней как к культу. Ключевая для своего времени идея овладевает ею цели­ ком, пронизывает все и вся — исчерпывается до конца. Затем отбрасывается и заменяется новой, вновь ключе­ вой и лидирующей, здесь проявляется русская соборность — совместное принятие и смена культа. Неверно считать, что ”серые” навязали власть России, до коммунизма сакрализировалась монархия, народ терпел насилие лишь той власти, которая была принята как своя. Власти, переставшей быть своей, никакое насилие не помогало. 133