Махлин, Я. М. Ковдор и ковдорчане : (семидесятые, восьмидесятые и начало девяностых годов XX века) / Яков Махлин. – [Б. м. : б. и.], 2020. – 380 с.

Летом брусничники частенько натыкались на останки оленей, до блеска обглоданные лисами, мышами и совами. Следы браконьеров. Убивали зверя, вырезали язык, а всё остальное бросали. Не волочь же тушу по сугробам. В тех же глухих местах довелось зимой увидеть лисицу. Или лúса. Кто их издали разберёт. Позднее зимнее утро вот-вот готово было смениться ранними сумерками, солнце в ту пору не выглядывает, вокруг цвета – смесь серого с белым. И вдруг мелькнул язык пламени. Между зелёно-бронзовыми стволами сосен пробежало живое и нарядное сырьё для воротника. Поймал себя на том, что руки потянулись к ружью. Хотя никогда не охотился, да и не было в кабине ружья. А в охоте, вернее, в убийстве беззащитных животных довелось принять невольное участие. В конце сентября срочно вызвали на какое-то совещание, а последний автобус уехал. К счастью, на станцию, а это более чем за сто километров, отправлялся милицейский газик. Водитель рассказал, что нынче, во время отлива, окрестные медведи спешат к морю лакомиться морской капустой. Зачастую наперегонки с зайцами. Друг другу не мешают, еды всем хватает. Холода задерживаются. Зайцы в большинстве шубки сменили на белые, а снега всё нет. – Да вот же он! – Обрадовался старший машины, – вылупился у обочины. Луч света выхватил мягкую пушистую игрушку, поднявшуюся на задние лапки и уставившуюся на два ярких маленьких солнца. Ещё один, ещё. В белых или серо-белых шубках. То ли шум мотора их останавливал, то ли свет фар заставлял замирать на месте. Но с дороги не убегали. Поворачивались лицом к свету и замирали. Машину резко бросило влево вправо. Это водитель пытался объехать любопытного. Сосед грустно заметил: – Снова наповал. Резкий зигзаг и – щелчок под задним сиденьем. Оглянулся, бесформенный комок остался на дороге. Сбили задним мостом. Пока доехали до Кандалакши, насчитал четыре или пять глухих ударов под сиденьем. До сих пор неловко вспоминать об этом. ЛАПША НА УШАХ И В МАГАЗИНАХ В горбачёвскую Перестройку ведущие и ведомые публицисты наперегонки размышляли о том, что такое государство и его аппарат. Сталин, оказывается, оседлал аппарат и до конца своей жизни его перетряхивал. Хрущёв не решился повторить опыт вождя народов, за что поплатился. О всемогуществе аппарата, то есть кадров, которые решают всё, моё поколение было наслышано со школы, с детского сада. Жаль, в жизни отличить кадры, которые решают, от кадров, которые не решают, не всегда удавалось. Ах, как приятно было сознавать в Перестройку, что перед всеми ветвями вертикали власти поставлена задача: говорить народу правду, ничего не