Махлин, Я. М. Ковдор и ковдорчане : (семидесятые, восьмидесятые и начало девяностых годов XX века) / Яков Махлин. – [Б. м. : б. и.], 2020. – 380 с.

Уезжал, как всегда, ленинградским скорым, с него удобно пересаживаться в Кандалакше на пригородный до Ковдора. Утром в киоске на вокзале купил пачку свежих газет. Интересно же, какой псевдоним придумала себе девочка? Репортаж стоял на прежнем месте, развёрстан на пять колонок. Сразу под заголовком газеты. Гляжу на подпись: «Е. Бабаева». СУПРУГА ПУШКИНА Не скажу, что Галина Чистякова, техник центрального конструкторского бюро, блистала в литературной студии киевского завода «Арсенал». Но что- то такое в её стихах о голодном военном детстве присутствовало. Вскоре она уехала в родную Москву и пропала из виду. Доходили слухи, что в Литинститут поступила и закончила, Окуджаве на концертах аккомпанировала и подпевала, сборник выпустила, в Союз писателей приняли. Но стихи её не попадались на глаза. Безжалостный пародист Иванов вынес в эпиграф строки Чистяковой и жестоко потоптался на них. А мне Галкино произведение понравилось. Искреннее и естественное, как вдох и выдох. Привожу по памяти: Невозможно не заметить Вам моих блестящих глаз, У меня – медовый месяц, И уже не в первый раз... Длинный междугородный звонок. Саша Тимофеев, редактор Мурманского книжного издательства, спрашивает, могу ли организовать в Ковдоре выступление московских поэтов Чистяковой и Пушкина? Литераторы частенько ездили по провинциям, прирабатывали к гонорарам. Обрадовался Галке. Лет двадцать не виделись. Её муж, Вячеслав Пушкин, не портил обедни, в смысле обедов и ужинов. Когда выпьет – вообще душа парень. Обеспечил им в городе около десятка выступлений, даже к погранцам свозил. Такая отметка в командировке особенно ценилась у культуртрегерского начальства. Выросла Галка, добротные, запоминающиеся стихи пишет. Чувство юмора прорезалось. Зрители на «ура» воспринимали её коллекцию детских высказываний. А Вячеслав Пушкин, даром, что автор нескольких сборников, стихами не запомнился. Такие полотна при определённой усидчивости можно писать километрами. Моей знакомой перевалило за сорок, она была счастлива в новом браке, замечала лишь достоинства своего спутника жизни. Таковые имелись, но, на мой взгляд, не на ниве поэзии. Много раз вынужденно прослушал его выступления и ни строчки не запомнил. От скуки набросал четыре строки: – Галка, Пушкин, что ты, право, Ошалела, милая? – У него есть имя: Слава! Пушкин лишь фамилия.