Махлин, Я. М. Ковдор и ковдорчане : (семидесятые, восьмидесятые и начало девяностых годов XX века) / Яков Махлин. – [Б. м. : б. и.], 2020. – 380 с.

радиационные трубы, оно, прошлое, застряло в теле и, в конце концов, утащило с собой. Почти год папка пролежала в моём столе. Не решался, боялся к ней прикоснуться. Документы, письма, записи бесед с косвенными участниками событий последних месяцев жизни парня. Ему едва минуло 24 года. Наверное, стихи, которые я процитировал, он и не знал. Родился через тринадцать лет после смерти поэта. Пока рос и мужал, в ходу были другие песни про войну. Ни перед боем, ни после солдат в них не ронял слезы, был горд неукоснительным выполнением приказов командиров и позволял городу думать, что «где-то ученья идут». Служил солдат в железнодорожных войсках, строил мосты и дороги в разных концах Союза. Подразделение дислоцировалось в Чернигове. Сразу после чернобыльской аварии оказался если не в самом пекле, то около. Начальники военного ведомства понимали, что к чему, меняли спасателейликвидаторов через три, через десять дней. Задержаться пришлось в конце службы – рота расчищала территорию для нового вахтового посёлка энергетиков ЧАЭС. Сады от груш-яблок ломятся, в речке купайся хоть нагишом – жителей подчистую вывезли. В непогоду бери в школьной библиотеке любую книгу. Одну домой привёз. Мать и сестра до сих пор не знают, как поступить с книгой этой, с форменной одеждой, в которой в запас уволился. Память о родном человеке. Но поди знай, не заминированы ли вещи радиацией? Размеры горя, обрушившегося на три республики, в голове не укладываются. Если в миллионах поражённых гектаров и в тысячах жизней... Вот ещё одна... Уроженец Кольского полуострова, Валерий, участвовал в ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС и остался жив. Приехал домой, устроился на работу. Однако невидимые раны, нанесённые радиацией, убили его спустя несколько лет. Здесь и далее привожу строки из писем его матери. В различные инстанции. Писем, оставшихся по существу без ответа. «После демобилизации, как и подобает военнообязанному, сын становится на военный учёт и предъявляет карточку «учёта доз радиоактивного облучения (в сумме –12,65 рентгена)». На учёт взяли и забыли. Почти за четыре года по линии военкомата сын ни разу не проходил медицинского освидетельствования. Как-то я обратилась в военкомат с просьбой, чтобы солдаты – ликвидаторы аварии – пользовались столом заказов. Мне объяснили, что они сделали запрос в областной военкомат. На этом наши связи с райвоенкоматом закончились». А просьба матери про стол заказов впечаталась. Хоть и осталась без реагирования. В разных районных инстанциях мне не в лоб, а как бы между прочим, намекали: мать не справедливости в память о сыне добивается («Как засну, так и вижу его, он все спрашивает: «Мама, что же ты меня не защитила?!») , её льготы больше волнуют. Льготы. До них ли, когда в документе о смерти сына бьёт по нервам строка: «умер от чрезмерной дозы алкоголя».