Махлин, Я. М. Ковдор и ковдорчане : (семидесятые, восьмидесятые и начало девяностых годов XX века) / Яков Махлин. – [Б. м. : б. и.], 2020. – 380 с.

Пополнять свою библиотеку книгами стихов начал ещё в техникуме, когда побывал на практике в шахтёрском посёлке Подмосковного угольного бассейна. Там добывали бурый уголь для теплоэлектроцентралей и электростанций. В библиотеке шахты выменял томик Алексея Толстого из малой серии «Библиотеки поэта» и сборник литературных пародий Александра Архангельского – на самоучитель по эсперанто и словарь к нему. Слава Богу, книги фактически совпали по цене. Оформили стихи, как пропажу. Приняли замену с некоторой благодарностью. Поскольку стихами никто из посетителей не интересовался. Как получили из распределителя, так они и пылились на полках. По тогдашним правилам значительная часть тиража рассылалась по библиотекам. А, что оставалось – отправляли в книжные магазины. В городах стихи всё-таки раскупали, при тиражах, немыслимых в теперешнее время. Специально сверил: Архангельский в 1946 году был издан 25- тысячным тиражом, стихи А. К. Толстого в 1952-м – 20-тысячным. Впоследствии тиражи значительно выросли. Томик Юлиана Тувима в переводах Ахматовой, Самойлова, Светлова, Маршака и других не менее известных поэтов в 1965 году вышел 50-тысячным тиражом. Ну а сборники Евтушенко, Вознесенского, Ахмадуллиной выпускались сотнями тысяч. Тот же Тувим (его пропустил в магазине, как ещё несколько десятков книг) у меня украшен библиотечным штампом. Нет, не воровал и не выманивал. Поступил благородно, спас книги от уничтожения. В приклеенных к обложке формулярах – сплошная девственность на предмет читательского интереса. У библиотек свой план – оборачиваемость книги. И если какая годами стоит без движения, она подлежит списанию и отправке в макулатуру. Чтобы не портила отчётность и не занимала дорогого места. К чему веду? Да к тому, что вместе с рынком – пусть я не сторонник рыночных отношений, поздновато меняться – ушло в прошлое хвастовство иных членов Союза писателей. Дескать, издавались они многотысячными тиражами. Возможно, и даже точно их издавали. Но ещё надо разобраться: сколько их книг пошло в макулатуру с пересадкой на библиотеки. И без пересадок. Понимаю, при теперешних тиражах что-то стоящее может пройти мимо читателя. Хотя история литературы подсказывает: настоящее всё равно заметят и оценят. Как было, скажем, со стихами Есенина или с поэтами, взошедшими в горбачёвскую Перестройку. С тем же лауреатом Нобелевской премии Бродским. Когда-то прочёл в научно-популярной книжке по физике: если массу бумаги, превышающую объёмом Земной шар, произвольно пропечатать буквами, то вместе с хламом из-под пишущей машинки вполне может выйти «Война и мир». Ничем, ни запятой, не уступающей роману Льва Толстого. Но что делать с триллионами триллионов тонн испорченной бумаги? Вот вопрос. НЕУМЕСТНЫЕ ФЕЛЬЕТОНЫ