Кузнецова, В. Е. С думой о Есенине : сборник статей / В. Е. Кузнецова. – Мурманск : Мурманское книжное издательство, 2009. - 318, [1] с. : ил., портр.

кажется, искренними слезами на глазах, прочел он по нашей просьбе “Клен ты мой опавший»”. И долго потом не мог успокоиться, вздыхал и проводил ладонями по глазным впадинам... Глядя на него и слушая его декламацию, чувствовалось, что читает он не для нас, что даже забыл о нашем присутствии — настолько весь отда­ вался во власть волшебной музыки есенинского стиха и, надо полагать, наплыву собственных глубоко личных чувств. Его чтение нельзя было назвать декламацией в обычном понимании этого слова. Не назовёшь его и пением или речитативом Это было что-то такое, что объединяет в себе и то, и другое, и третье. И вместе с тем, не похожее на каждое из них в отдельности. Слушать его было непривычно, по-своему трудно, но усталости не ощущалось». (В. Ф. Козуров. «В поход за поэзией», газ. «Красное знамя», г. Томск, 30—31 дек. 1989 г. № 229—330. С. 10.) Дар перевоплощения — актерский дар поэта — не раз был отмечен современниками Клюева. Землячка поэта Н. Перуанская вспоминала: «Весь зал взрывался аплодисментами, восклицая: “Ай, да молодец, как артист!”, когда Николай Клюев изображал в народном театре Вытегры пряху, сидящую за веретеном, прядущую нить. Он был в платке на голове». Отмечает этот дар Клюева и В. В. Ильина, знавшая Николая Клюева по Томской ссылке «Я вполне понимаю Шаляпина, который, по словам Клюева, врывался к нему иногда поздно ночью на Спиридоновке, где всё дышало Поморьем (и иконы старинного письма, и художественная ут­ варь), садился ему в ноги на кровать и просил: “Николушка, расскажи свои чудесные сказки-сказы”.Шаляпин мог слушать их до утра, уходил от­ дохнувшим и как бы омывшимся в потоках этого чародейного искусства от ночных пирушек или утомивших его выступлений». Клюевский дар зву­ коподражания был изумителен, поразителен. Он изображал жужжание мухи под пальцами ребенка, разных животных, мог говорить разными го­ лосами, так что трудно было предположить, что это говорит один человек». Для сына В. В. Ильиной рассказал Клюев «Сказ о Коте Евстафии». Это было перед Рождеством 1935 года. Сидя у ёлки, Николай Алексее­ вич рассказывал «Сказ...» как говорили сказатели его Родины, с вырази­ тельным подражанием, мимикой и жестами. Сказ про кота-ворюгу читал Клюев в Томске и для сына Нины Пет­ ровны Мягковой Веё дом Клюева привёл геолог Ильин. Нина Петровна подчеркивает эмоциональность рассказа Клюева, его дар перевоплоще­ ния: «Меня поразило, как с первых слов Клюев преобразился. Передо мной был совершенно другой человек. Передо мной был не больной и смертельно уставший старик, а мудрый и благообразный старец, как бы сошедший с иконы». 115