Кузнецова, В. Е. Дуэт поэта и художника // Под сенью Трифона. - 2012. - № 3. - С. 21-24 : ил.

Николай Зиновьев: «...Раньше тайно мы верили в Бога, Нынче тайно не верим в Него...» Борис Орлов: «...За деньги все — лекарства и отрава. Деньгами души выжжены donvia, А у народа отобрали право Бесплатно делать добрые дела. В умах разброд, а в душах — униженье, Народ распался на продажный люд...» Светлана Сырнева: «...С,кажут: обворовала Безрассудная вера! Ты горька, как осина, Но превыше и лести, и срама — Моя Родина, самая сильная И богатая самая» Вот и Колычев о том же самом: «Не желал богатства я Никогда! Я из тех, кто счастье Иное ищет. Не велик достаток — да нет стыда... А теперь мне страшно. Боюсь быть нищим На меня с укоромродня глядит: Был, мол, человек, да весь вышел — в песни. Если бы, к примеру ; я был бандит, То катал бы внуков на «Мерседесе». Что с тобой, Россия? И что со мной? Все вокруг погано — продажно, ложно... Ведь страна — родная! Народ — родной!.. Отчего же, Господи, жить так тошно? В сердце — словно ночь без луны и звезд, Где жила любовь — поселились страхи. Я не здесь родился. Не здесь я рос. Я хочу дожить там, где Русью пахнет.. Отчего в почете и вор, и хам? Отчего в загоне добро и честность? Не по добродетели — по грехам Разошлись богатства, чины, известность. Я и сам не знаю — зачем пою? Я и сам не знаю — чего мне надо? Грезится — когда-то я жил в Раю, Кажется теперь, что дошел до Ада. Где мой Paii утраченный? Где мой путь? Людям в ноги падаю, Христа ради, Научите милые, кто-нибудь, Как дожить по совести и по правде...» Художник нашел удивительный подход к книге. Он не иллюстрирует каждое стихотворение, он иллюстрирует книгу, тот дух, которым проникну­ та она, он иллюстрирует поиски духовного пути народа русского. Основное для художника— про­ 22 Под сенью Трифона | №3 2012 иллюстрировать сферы собственного подсознания поэта, он не ищет какие-то формальные приемы, а умеет найти адекватное соответствие формы и содержания. Он обладает искусством раскрепоще­ ния, образным мышлением поэта. У Колычева есть духовная связь с поэтами, ко­ торые чувствуют себя народом русским. Возьмем хотя бы стихотворение Сергея Есенина: «Шел Господь пытать людей в любови, Выходил он нищим на кулижку. Старый дед на пне сухом, в дуброве, Жамкал деснами зачерствелую пышку. Увидал дед нищего дорогой, На тропинке, с клюшкою железной, И подумал: «Вишь, какой убогой, - Знать от голода качается, болезный» Подошел Господь, скрывая скорбь и муку: Видно, Мол, сердца их не разбудишь... И сказал старик, протягивая руку: «На, пожуй... маленько крепче будешь» Так было в начале 20-х годов XX столетия. Сравним с сегодняшним временем. Николай Зиновьев: «В степи, покрытой пылью бренной, Сидел и такал человек. А мимо шел Творец Вселенной. Остановившись, Он изрек: «Я друг униженных и бедных, Я всех убогих берегу, Я знаю много слов заветных. Я есмъ твой Бог. Я все могу. Меня печалит вид твой грустный, Какой нуждою ты тесним?» И человек сказал: «Я — русский», И Бог заплакал вместе с ним». Колычев берет только цитату из стихотворения С. Есенина эпиграфом к своему стихотворению: «Приморозило. И снег — уже стойкий. За окном — в сугробах — автомобили. Бич на улице замерз. На помойке. Нынче ночью. Поутру — вывозили. Что с того? Однажды смерть встретит каждый. Может к лучшему — отмучился, бедный. Он вообще-то был нисколько не страшный, Не назойливый, не наглый, не вредный... Смерть одна, да помираем — всерозно. Жизнь одна, да всяк по своемумерит... А в подъезде он, поди не замерз бы. Но вы видели подъездные двери? Я проснулся нынчеранней порою, Я глядел в окно — егоувозили. Вы стучитесь —учат нас — вам откроют...