Крейн, Л. А. Торопись успеть : повесть, рассказанная экипажем подводной лодки / Леонид Крейн. - [2-е изд.]. - Мурманск : Мурманское книжное издательство, 1988.

чувство собственной неполноценности, какой-то жизненной импотенции заставляли меня бояться Люсиного приезда. Я, может быть, инстинктивно оберегал себя от еще одной неудачи, от еще одной пощечины, которую я сам бы себе закатил, окажись так, что Люся, разглядев теперь мою жалкость, что называется, бросила бы меня или, того ху же, из чувства лишь сострадательности осталась нести крест во спасение моей хилости. Так что я даже тайно ра довался неудачам Порошина, который, несмотря на все его хлопоты и старания, никак не мог выбить для меня комнату. Постепенно я привыкал к своему соломенному вдовству, а то, что наполняло меня во время нашего с Люсей медо вого месяца, незаметно туманилось, становилось одним вос поминанием — дорогим и волнующим именно этой своей далекостью, невозможностью повторения. Есть, знаете, эта кая жалостливость к себе — ни к чему не обязывающая, ничего не дающая, разве что кроме нескольких минут рас слабления и теплого, ублаготворяющего уюта. Не знаю, чем бы все это кончилось, потому что с Лю сей тоже происходило нечто подобное. Правда, мы оба скрывали друг от друга происходившие в нас изменения, но оба отлично чувствовали и эту взаимную отдаляемость, и взаимную скрытность, порождавшие неискренность, а с нею — все новые расстояния между нами. Впрочем, точнее всего — просто мы не успели достаточно вжиться друг в друга, чтобы и на расстоянии чувствовать себя на стоящими мужем и женой. Но вот вам новая странность. Чем больше проходило времени после того похода, когда я плюхнулся в лужу и вдруг по непостижимым, наверно, законам человечьих падений и становлений почувствовал точку опоры, — сло вом, чем прочнее становился я на ноги, тем решительней покидала меня уступчивость перед обстоятельствами, по которым Люся должна была превратиться в туманное ви дение, в одно лишь милое грустное воспоминание о корот ком времени встреч и добрых волнений, безмятежно-медо вом месяце семейной жизни — словом, в этакое абстракт но-элегическое нечто. Казалось бы, время необратимо: чем дальше, тем активней должно было оно отодвигать меня от вполне конкретной Люси-жены, Люси-женщины. Но получалось наоборот: я начинал уже обыкновенно, земно мучиться разлукой. Быть может, я начинал любить... Несколько раз я намекал Люсе, что пора ей приехать, 94