Крейн, Л. А. Торопись успеть : повесть, рассказанная экипажем подводной лодки / Леонид Крейн. - [2-е изд.]. - Мурманск : Мурманское книжное издательство, 1988.

лась слушателям. Эта обсосанная аккуратность выступле ний Пивоварова всегда вызывала во мне неприятное чув ство брезгливости, словно я прикасаюсь к чему-то скольз кому и холодному. Но на этот раз было иначе: я слушал не его, а Веньку, который вдруг загорелся идеей немедлен но перешептать мне все последние анекдоты. И только когда Пивоваров заявил, что в заключение хочет внести ряд предложений «по настоящему делу», мы с Синицыным на вострили уши. Но именно в этот момент раздался голос редактора: — Василий Георгиевич! Вы уж извините, но, быть мо жет, не надо пока никаких выводов? Давайте-ка мы снача ла Рысина на трибуну попросим. Так сказать, закопёрщика. — Конечно, конечно, — тотчас же подхватил идею Полшефа, и Пивоваров посеменил на свое место. — Понимаю, понимаю, — бормотал он, усаживаясь. — Я ведь только хотел... — Разумеется! — опять перебил его Архипов. — Будем считать, что вы просто сделали перерыв. Матвей Ильич, по метьте там у себя: Василий Георгиевич выступит еще раз. Что ж, вот и подошла ты, минута, когда нужно встать и сказать... И дело вовсе не в том, что сейчас я должен встать перед нацеленными на меня десятками взглядов и вынести себя на суд собравшихся тут людей, многие, аб солютное большинство из которых и старше, и умнее, и зорче меня. Гораздо важнее другое — сейчас я вслух скажу о себе самое главное, от чего зависит, кто и зачем я буду. Не просто скажу — быть может, впервые четко и ясно сформулирую все, живущее во мне последние ночи и дни, все, найденное и отвоеванное у себя прежнего, розо во-голубого. Неправда, что уже в самом начале этого со брания я знал, что и как буду говорить здесь. Я еще ниче го не знаю, но все равно я ждал тебя, Главная Минута, потому что, как бы там ни случилось потом, ты действи тельно главная, и я рад, что ты наконец пришла. Наверно, со стороны все это выглядело и воспринима лось иначе — будничней, проще, понятней. Просто выходит человек к трибуне, чтобы объясниться с товарищами. Из нутри же, сквозь тревогу и ожидание чего-то очень важно го, поворотного, я видел себя не идущим, а словно выдви гаемым непонятной силой к этой самой трибуне. Я никак не мог вспомнить, что же я нашел, сидя рядом с Венькой и слушая его успокаивающую болтовню, что и как решил сказать, когда пройду эти несколько шагов и начну го ворить. 36