Крейн, Л. А. Торопись успеть : повесть, рассказанная экипажем подводной лодки / Леонид Крейн. - [2-е изд.]. - Мурманск : Мурманское книжное издательство, 1988.

Полшефа начал опять, но уже без прежней уверен ности: — Так вот... Турыгин говорил, говорил — казалось, не будет конца этому печальному, тщательно заполненному всеми под робностями рассказу о том, как, желая только хорошего молодому, подающему известные надежды товарищу, ему поручили большое, ответственное дело, а он... Сначала я почти не слушал Полшефа, подавленный пронзительным ощущением той неотвратимо близкой мину ты, когда мне придется встать, под прицелом стольких взглядов пройти вперед и все объяснить. Я никак не мог четко представить, о чем должен буду сказать. Потом что-то еще неясное, но очень важное заставило меня на сторожиться. Что это? Выходило, будто я чуть ли не на рочно, не желая особо утруждать себя, вместо сбора на стоящего материала о молодом коммунисте-подводнике впутался в какой-то треп, а потом стал жаловаться на не понятные сомнения, сочиненные с единственной целью — оправдать свое легкомыслие. Тогда они, Турыгин и Пиво варов, которые, естественно, никак не могли даже предпо ложить такую возможность, чувствуя свою обязанность по могать молодежи и поверив моим россказням, предложили мне подумать, нельзя ли повернуть будущее выступление в газете в критическом плане. Я, разумеется, коварно вос пользовался их добрым советом и... Нет-нет, Матвей Ильич не исказил ни единого факта, ни единого слова. Он не давал никаких оценок — он под робно, со всеми деталями сообщал собравшимся то, что случилось. И не бесстрастно, не холодно: по лицу его рас ползлись красные пятна, речь, обычно четкая и свободная, затруднилась паузами, уходившими на поиски точности и абсолютной правдивости каждой фразы. Но вот я по пробовал сравнить то, как все происшедшее отложилось во мне и как «информирует» об этом Турыгин, и, кажется, сделал открытие: получалось, что он рассказывает вовсе не обо мне, а о какой-то нехорошей истории, случившейся с кем-то другим. Глухое раздражение, возникшее вслед за «открытием», стремительно перерастало в злую жажду сейчас же, немед ленно вскочить и взорваться в яростном разрушении этой прилизанной точности, не имеющей ничего общего с дей ствительной правдой. Я даже заерзал на стуле, словно го товясь к прыжку и выбирая точку опоры. И тут же на мое колено легла рука Веньки. 34