Крейн, Л. А. Торопись успеть : повесть, рассказанная экипажем подводной лодки / Леонид Крейн. - [2-е изд.]. - Мурманск : Мурманское книжное издательство, 1988.

прочно, надежно. Даже в самых запутанных ситуациях. Собственно, я и не ждал, что разговор будет простым, свободно укладывающимся в прямую, как рельсы, колею непритязательных воспоминаний о чем-то давно прошед шем и не тревожащем душу. Но все оказалось — в кото рый раз! — не так: гораздо тоньше, драматичней, быть мо жет, даже трагичнее. И это рождало во мне то жалость к Лубенцу, то гнев против него, то еще какие-то сложные чувства — и все так перепутанно, так трудно, что порой и отвлекало от главного. И я старался подавить в себе все, кроме внимания и памяти, — чтобы потом, дослушав Лу- бенца и непременно переговорив об этом с Порошиным, снова вернуться к этим своим ощущениям, теперь уже для того, чтобы разобраться в них по-настоящему... ...Потом выступали наши. Заместитель — капитан третьего ра-нга Порошин, командир БЧ, потом мичман Са- востиков и еще от мотористов двое— старший матрос Ми гай Борис и матрос Ковбаса Федор. Их вроде как свидете лей вызвали. Они хоть не видели ничего, так их про Лие- пиньша и про меня рассказать заставили. Судья еще напе ред объяснил: им, видишь ли, чтобы все по правде решить, надо за личность все как есть знать. Слушал я, слушал, и под конец ну тошно сделалось: сам себе весь, по уши, хуже нет, распаскудным предста вился, аж вроде брезготно. Они же, что ни слово, — Лие пиньш и такой и сякой: лучше его вроде еще поискать на до. А я, выходит, обратное — эскимо вроде на палочке. Один зам еще ничего: даже как бы критикнул Артура —■ что он меня, значит, съездил. А остальные хоть бы для блезиру против него что сказали ■— только знай хвалят. Сижу я (куда себя денешь?), а в голове уже одно ду мается: «Это ж, получается, не его, а меня судят! Сам же полез, потом вроде еще накапал на пацана — вот оно те перь дураку и выходит...» Вскочил это, внутри колотит, но вроде твердо сказал: — Прошу суд не наказывать его. Я сам тоже виноват. И что он ударил меня — от заявления своего отказываюсь, прощаю ему. Как товарищ товарища. То я все не смотрел на него. Как выступления нача лись — не смотрел. А тут глянул — решил: вот обрадует ся. Это ж я такое ему облегчение... А он совсем белый, вскочил тоже — кажись, сейчас прыгнет. В зале тишина — как чубы растут, слышно. А он вдруг, что глухой, гром ко — вроде в усилитель — кричит: 122