Ковалев, Н. Н. В продолжение любви : [книга воспоминаний в стихах и прозе] / Николай Ковалев ; [предисл. Владимира Семенова]. - Мурманск : Бенефис-О, 2009. - 463 с. : ил., портр.

ТЕНИ ВЕЛИКИХ ХУДОЖНИКОВ В СХШ (среднюю художественную школу при институте им. И.Е. Репина) я попробовал попасть на пороге 8-го класса, в 1952-м году. Меня не взяли - не прошёл по конкурсу. (Заметим, я никуда никогда не «проходил»). Ну, не взяли и не взяли. Стал тихо ходить в «нормальную» школу - златокрылый мостик, скрип булыжника под ногами, сиреневые сумерки по утрам. Жил тогда - Думская, 1, под башней. Вдруг, ко второму полугодию, пригласили открыткой и взяли как лучшего из отвергнутых на освободившуюся вакансию. И началась новая, диковинная жизнь. В этой «ненормальной» школе нормального и впрямь было мало. Начиная со стен коридоров и кончая детьми и наставниками. Коридоры были готическими - узкими и бесконечными. Узкими настолько, что некто Кошельков вздымался вверх под закругленные своды методом распорки: упираясь в одну стену ногами, в другую —руками. Окна выходили во внутренний двор. Из природы ничего, кроме неба, видеть было нельзя. Но зато классы смотрели с вы­ соты 4-го этажа на деревья Румянцевского сквера и боковым зрением на Неву. Школа потом переехала в прекрасное, специально построенное здание. Коридоры стали широкими, украси­ лись классическими скульптурами. Но прекратились резвости на невских парапетах. Скрылись из глаз юных даро­ ваний каменные человеко-львы и золотой шлем Исаакия. Не стали переселяться на новое место жительства тени великих художников. И об этом можно пожалеть... Молодой поросли они полезны. ...Одаренные дети (так мы порой назывались) были социально различны. Иногородние по-сиротски жили в интернате. Они, как правило, были бедны и одеты в «москвички». Это материнские самостряпы - куртки, двуцветно скомбинированные из старья. Аристократы хаживали даже в пиджаках и галстуках. Они были из художественных семей, а то и династий. Я был серединным: беден, но из интеллигенции, даже дачничал в фешенебельном Комарово. Но беден был, как следует. А домом моим, как уже известно, была многолюдная комната с керосинкой. Грубого классового расслоения, пожалуй, не было. Завтраками из дома делились по-братски. «Рубани!» - так звучала просьба о еде. Попрошенный отчленял частицу своего завтрака. Отказы-вающие клеймились презрением. Интеллектуальный снобизм, впрочем, существовал. Начитанные, натасканные не то чтобы «задавались», но коопе­ рировались друг с другом, образуя элиту. Культа силы и наглости в отличие от «нормальной» гаванской гут вообще не было. Верховодили ум и порода. Искусники и колоритные личности из низших слоёв одобрялись и признавались. Мастеривший талантливо из дерева (математика Павла Ивановича) Вальтер Николаев был широко известен в узких коридорах учебных перемен. И это, несмотря на сомнительное происхождение, из Петрозаводска. НАШ КЛАСС. ЗАРИСОВКИ И ПЕРСПЕКТИВЫ. Я пришёл новенький в уже сложившееся сообщество. В 8-ой класс. А они с пятого вместе. Мне нужно место в стае. Одноклассники здесь здороваются за руку. У нас такого, в нормальной, не было. Я это не умею, не знаю тех­ ники. Оказывается, я подаю руку вяло, без пожатия. И получаю за то кличку Кисель. Узнаю об этом не сразу, в глаза не зовут. Нас человек пятнадцать, то больше, то меньше - подселяются какие-то вольнослушатели. Кого-то милосердно пускают вперед, чтоб не попал в армию - успел спрятаться в институт. Такие переводятся из младшего класса. Долго не было ученика с редкой фамилией Траугот. Болел. Пришел - с челкой до бровей, большеглазый, глумливо авторитетный. Самонадеянный, но добродушный и общительный. Чувствовалось, что за ним целый мир, какая-то необыкновенная семья. Так и оказалось: семья-клан, семья-крепость - обособленная, таинственная, артистич-ная... Лерик, похоже, слегка взревновал к заработанному мной за время его отсутствия месту в стае. Поддразнивал, весело глумился. Мы бегло подрались, как крабы на пляже... И стали после этого дружить. (Впоследствии, когда мы учились с ним в «Мухинском», он ввел меня в святая святых - в свой интереснейший дом). В классе всего три девочки. Они тихие, прилежные, отчужденные от нас своей тихостью и добропорядоч­ ностью. Мы списываем у них письменные уроки. Они это разрешают, мы не играем и не флиртуем с ними. Они живут особняком. Послушно носят форму —коричневое платье с белым воротничком и черный передник-сарафан с крылышками на плечах. Красотой они не блещут. Но, конечно же, трогательны, милы и загадочны... Будничные ангелы - гимназистки. С крылышками... Одна из них, как потом оказалось, любила меня... Запоздалое открытие. Дорого яичко к Христову дню! Наследственных художников трое: Лерик Траугот, Жора Васильев, Реня Френц. Кольцов, Курбатов, Кошель­ ков и я, Ковалев (четыре «К») —из нехудожественной интеллигенции. Другие - из «простых». Впрочем, я могу оши­ баться... 83