Ковалев, Н. Н. В продолжение любви : [книга воспоминаний в стихах и прозе] / Николай Ковалев ; [предисл. Владимира Семенова]. - Мурманск : Бенефис-О, 2009. - 463 с. : ил., портр.

У меня был убогий проигрыватель, и мы еще умудрялись слушать музыку в нашей перенаселенной комнате! Бедная мама! Никаким волевым усилием не вернуть тех первых, девственных ощущений, которые вызывают первые про­ слушивания дорогих и вечно любимых вещей. Первые молодые прослушивания —это, как утерянные стародавние запахи... Но, если сквозь привычное, хорошо устоявшееся очарование затверженных вещей, вдруг, почему-то, пробь­ ется то первое, давнее —а такое случается - это неописуемо. Трепет, волнение и слезы! Музыка однажды спасла меня от юношеского, и потому особенно глухого отчаянья. Собрала по косточкам. Вернула к жизни. (Любовь! Конечно же, несчастная любовь). Третьи сутки лежал после трехдневного пропадания, во время которого предпринималась оставшаяся не­ завершенной попытка самоуничтожения. Лежал, бездыханно уткнувшись в подушку, не раздеваясь, разбитый, ра­ зобранный и бесчувственный. Кто-то включил динамик. И я, безотчетно, стал слушать какую-то музыку. И музыка вернула меня в жизнь. Это был ре-минорный концерт Баха, для клавесина с оркестром. Так началась моя вечная любовь к этому композитору. Была такая блатная песенка... «Много у нас диковин в джазе, каждый дурак —Бетховен, разве?...» Много диковин было в нашем классе. Саша Сколозубов играл на мандолине. Юра Шабанов пел, как Тито Гобби. Вова Маргяков изобретал пародийные джазовые пьесы. Он исполнял их якобы на немецком, английском или французском языках. Никаких языков он не знал. Из двойки по немецкому так до конца школы и не вылез. Стасик Бернштейн брал в рот деревянную школьную ручку и, варьируя объем полости рта, стучал по ней, наигрывая сонату Бетховена, которую он, накануне, впервые слышал. Музыке не было конца... Все эти музыкальные гении учились со мной в СХШ - средней художественной школе при институте им. Репина. Они словно ошиблись школами. Попали вместо музыкальной, СМШ, в нашу рисовальную, в которую я пос­ тупил в первый же год нашей полуподвальной жизни. Я, Коля Ковалев, не умел ни на чем играть, но, слушая любимую музыку, замирал от счастья... Мы вытачивали из самшита иглы для более мягкого звучания проигрывателя. Мы атаковали Рихтера и Вебер- зинке, мы мечтали о Софроницком. Музыке не было конца. ОПАСНЫЕ НАУЩЕНИЯ Когда мы поселились в думском полуподвале, я пошел в восьмой класс, в школу на улице Плеханова. Судьба и услужающее ей Время опустили занавес над моим многокрасочным василеостровским детством. Я доживал послед­ ний год роковой детской любви. Впереди была юношеская, тоже роковая и несчастная. А сейчас я отдыхал. Остров моих мучений - далеко. Сквер с висячей ивой и скабрезный двор больше уже не терзали моего сердца. Я отдыхал перед новой бурей. Респектабельная столичная жизнь на самом что ни на есть Невском проспекте. Васи­ льевский показался глухой провинцией. И вот восьмой класс я коротаю в новой, уже пятой по счету, школе, вполне приличной по сравнению с той колонией для малолетних преступников, где я так страдал от любви и «свинцовых мерзостей жизни». Медлительный и извилистый канал Грибоедова. Златокрылый мостик. По нему я хожу в школу. Я там «новенький». Преподаватель математики произвел на меня сильное впечатление. И «литератор» тоже. Остальных я, про­ учившись всего полгода, забыл. Математик был четкий и требовательный до жестокости. Сам будучи спортсменом чемпионского ранга, он выгонял нас на какую-то кошмарно-массовую общешкольную зарядку. Она отдавала чем-то фараональным, маоис­ тским. Математик-спортсмен был персонажем из древней Спарты или не слишком давнего Чернышевского. Помесь Сцеволы с Рахметовым. В нем ощущалась даже какая-то досада на недостаток власти над нами. Была бы его воля, он сделал бы из нас настоящих мужчин. Говорил он резко, четко, требуя и от нас хорошей дикции и стальных интонаций. Он внушал мне уважение и ужас. Байбаки почитают в других энергию и твердость. Из-за диванных валиков мир энергичных людей выглядит внушительно. К тому же, учитель меня не особенно мучил, потому что я еще донашивал лохмотья своих математи­ ческих способностей и был у него в чести. Ведь за мной еще влачилось мое блестящее математическое прошлое: в пятом классе я участвовал в районной олимпиаде. 72