Ковалев, Н. Н. В продолжение любви : [книга воспоминаний в стихах и прозе] / Николай Ковалев ; [предисл. Владимира Семенова]. - Мурманск : Бенефис-О, 2009. - 463 с. : ил., портр.

Женя Шварц, Валя Курдов, Коля Заболоцкий... - и он перечислил ряд блестящих имен. - Они все были остряки такие, рассказывают, шутят. А я в этом их юморе не больно-то понимал. Меня, бывало, спрашивают: А ты что, Юра, не смеешься? А мне не смешно». Кажется, что Юрий Алексеевич несколько даже прикидывался простачком, «имидж» такой себе делал... Нелегкая жизнь была у художников этого поколения. Им пришлось испытать сильное давление со стороны «руководителей» художественной жизни, которыми оказались с середины 30-х годов продолжатели передвижничес­ кой традиции, художники самого «правого» толка. Я уж не говорю о том, что в мире искусства царил, как и всюду, огульный и беспощадный террор, который изувечил многие жизни и многие жизни унес. «Веселая компания» рас­ палась не по своей воле... Юрий Алексеевич уцелел, уцелело и его искусство. Хотя он не избежал «строгой критики» и неудовольствия самого Серова, который правил тогда искусством. Картина Васнецова «Чудо-юдо —рыба-кит» стала скандальной достопримечательностью выставки ленинградских художников. Юрий Алексеевич затаился и перестал вообще по­ казывать живопись. Но книжки продолжали выходить, несмотря на серьезную травлю. Как должна была она, эта неправедная и несправедливая критика, травмировать художников! И все же в целом художническая линия Юрия Алексеевича оказалась довольно ровной. Вспомним, какую перестройку самого себя совершил, например, В.В. Ле­ бедев, как «поправел» Самохвалов. Как встали на другие, менее опасные позиции, Гончаров и Фаворский. Мне кажется, никакого гражданского мужества у Юрия Алексеевича не было. Он просто такой как есть, и никаких запас­ ных возможностей у него нет. Фаворский и Гончаров могли заняться новыми для них разработками и, расставшись с известной долей гонимой в ту пору условности, сохранили свою высоту. Искусство Васнецова не содержало в себе вариантности. Меняться ему было «не с руки». Некоторое ослабление остроты и «богатства красок» можно при желании отметить в послевоенных книжках. И все же Юрий Алексеевич твердо шел своей дорогой. Он продолжал заниматься масляной живописью. Какой праздник он нам устроил (приятелям Лизы), показав однажды «все». Какую мы увидели живопись! Как это было завораживающе красиво! И хотя Юрий Алексеевич очень русский художник, почему-то подумалось, что вот у нас есть живопись, которая прекрасно держится на уровне Утрилло, Боннара, Дюрена... Подумалось о фран­ цузах еще и потому, что эта самобытная живопись была полна чисто французской красочной щедрости. Колорис­ тическая фантазия Васнецова неистощима. Живопись его очень декоративна. Пространство пастозно обработанной поверхности принципиально уплощено. Но какие живые, чувственные импульсы ощущаются в этой декоративности. Только в образцах народного искусства можно видеть в равную силу явленными эти два высоких показателя —рит­ мическую красоту и живость ощущения. На картинах изображено самое простое, подручное: букеты, куски интерьера, пейзажи Мерёва, Загорска, рыба, фрукты. Картины времен Малевича тоже очень васнецовские. Художник-сказочник чувствуется во всем. Я уже не говорю о книжках-сказках, где, по словам Юрия Алексеевича, и спичечный коробок «должен быть сказочным». Какие отношения у художника со стилизацией, без которой не обходится искусство, родственное народному? Отношения особые - ее не замечаешь, она живая, естественная. То есть никакой постоянной модели для изобра­ жения, скажем, елок, художник не вырабатывает. Он каждый раз имеет дело с новой елкой, которая стоит в новом воздухе, освещена новым светом. Лирическая точность состояний природы имеет для Юрия Алексеевича большое значение. И вот елка окаймлена по темному силуэту бисерными шариками, все ее тело устилается штриховым ажу­ ром. Да, это знак. Но знак не унифицированный, а выработанный каждый раз заново на основе живого переживания. И так изображено все: заборы, домики, люди, кошечки. Неповторим красочный мир, неповторимы и рисуночные элементы. Юрий Алексеевич говорил, что он сначала нарисует, а потом уже красками красит. В эту технологию раскра­ шивания даже трудно поверить - кажется, что картинка выросла из цветовой режиссуры. Остается думать, что это своего рода операция «в голове» (как а арифметике), а не «столбиком» на бумаге. Мне кажется, в книжном искусстве Васнецова нет противоречия между его способом выражения и особеннос­ тями детского восприятия. Юрий Алексеевич никогда не теряет из виду предмет, у него все ясно, членораздельно. Его декоративность не превращает рисунок в ребус. И никаких жертв в профессиональном смысле, никаких подлажива­ ний к зрителю. Самая счастливая ситуация. Она встречается редко и говорит об истинной народности художника. 425