Ковалев, Н. Н. В продолжение любви : [книга воспоминаний в стихах и прозе] / Николай Ковалев ; [предисл. Владимира Семенова]. - Мурманск : Бенефис-О, 2009. - 463 с. : ил., портр.

богосознания. Отец Александр уловил во мне ростки веры в личностного христианского Бога, которые пробивались еще с трудом. Я полагаю, он захотел мне помочь и вдохновился на большой разговор. Говорил он хорошо. И это не было проповедью. Разговор шел как бы на моем языке, без тени церковной риторики. Он нашел слова, пробудившие во мне большой прилив веры. Отец Александр сказал, что во вселенной во времена императора Августа произошло центральное событие судьбы человечества, когда в материальную жизнь вошла божественная сущность, с ней соединился Бог. Слов я не помню, но сказано было точно и необыкновенно просто и хорошо. Так, как будто он сам снова и как в первый раз душевно изумился этому событию. Сказано было так, что мурашки побежали по спине... И я вдруг впервые и с небывалой силой ощутил воплощение, смерть и воскресение Христа как реальный факт. Потом, конечно же, потерял эту высоту и терпкость ощущения, но разговор запомнился навсегда. Вместе мы ходили к Володе Купченко, тогда директору дома-музея М. А. Волошина. В ранних ночных сумер­ ках под стрекот цикад Купченко читал нам рукопись книги о Волошине. Книга публиковалась тогда лишь малыми и самыми невинными отрывками. А на публикацию книги в целом не было и надежды. Отец Александр живо интересовался книгой и ходил на чтения неукоснительно, подолгу разговаривал с Вла­ димиром Петровичем, соображая, как ему можно помочь. Беспечного и бездумного отдыха как-то не получалось. Еще несколько эпизодов. Я теперь понимаю, что на фоне нашего неведения о масштабе личности Меня и в силу этого неведенья как- то непроизвольно, и я бы сказал, с какой-то анекдотической забавностью проступали очень человеческие черты и подробности. Как-то мы пригласили Александра Владимировича в гости к нашим друзьям из Мурманска, которые о нем тоже ничего не ведали. Друзья квартировали на той же улице. Они что-то там приготовили, купили вина, и мы, что называется, хорошо посидели. А хозяйка порой называла его просто... Сашей. И он совершенно лояльно относился к этой фамильярности, этот всемирно известный протоиерей и теолог... Много смеялся. Смеялся он вообще замеча­ тельно. Мы отправились в поход на гору Легинер. Я чувствовал себя тогда как-то очень хорошо и, шагая рядом с Ме- нем, по своей дурацкой привычке, бормотал пришедшие в голову рифмы: Пионер, пионер, не ходи на Легинер... Там стоит милиционер, держит герб СССР... И мой спутник вдруг весело и как-то по-мальчишески рассмеялся этим обериутским упражнениям. И вдруг показалось —полно! - в самом ли деле с нами шагает на гору известный богослов и священник? Впрочем, о его извес­ тности я мог тогда только догадываться. Отчасти, правда, меня просветил на этот счет Купченко, отчасти я сам стал догадываться. И в особенности, когда Александр Владимирович дал почитать свою книгу «Небо на земле» и первый том из его серии по истории религий. Книги вышли «там» и под псевдонимом (кажется, Светлов?), а что под ним скрывается он сам, Александр Владимирович не сказал. Это выяснилось потом, при возвращении книг. Александр Владимирович сам подобрал фотографии для иллюстраций к «Небу на земле» и спрашивал мое профессиональное мнение. Я искренне одобрил. Эти книги очень понадобятся теперь в деле восстановления Образа Человеческого. Вспоминаю, как один мой знакомый, готовившийся стать священником, с великим трудом нашел эту книгу о жизни церкви. Удалось достать ее на несколько дней. Это было в Мурманске. И мы перефотографировали ее, а потом мучительно печатали с негативов. Тяжкие труды «Самиздата»... Первой специальностью отца Александра, кажется, была биология. По этому поводу я сообщил ему (опять Коктебель), что видел в одном дворе странную птицу, которую хозяева объявили помесью индюка и утки и называли индоуткой. Мень как специалист отрицал возможности такой гибридизации, и так как я не унимался, мы снарядили целую экспедицию на предмет идентификации странной птицы. Экспедиция была веселой, и Мень всячески шутил и развлекался на тему моего легковерия. Индоутка, кажется, была признана какой-то особенной породой кур. И потом долго склонялась. Я пишу пустяки, не правда ли? Но весь пафос моего писания в том и состоит, и в том, надеюсь, его ценность, что отец Александр, о котором я впоследствии (особенно после его гибели) узнал столько значительного и даже ве­ ликого, предстал первоначально в виде простого и очень живого человека. Господи! - думаю я теперь. - Ведь это был он. И все-то ему было интересно! И как хорош, доступен и мил был этот большой человек в быту, в обычном человеческом общежитии! 418