Ковалев, Н. Н. В продолжение любви : [книга воспоминаний в стихах и прозе] / Николай Ковалев ; [предисл. Владимира Семенова]. - Мурманск : Бенефис-О, 2009. - 463 с. : ил., портр.

...Буколический покой. Есть некое ласковое коварство в том, что все эти сельские радости гасят ощущение мировой жизненной драмы. (Оно бы совсем, пожалуй, угасло, если бы не бдительный ВЭФ, приемник почти что местного, рижского производства. И он не дает ввести нас в заблуждение). Боже милостивый! Прошли годы, умер пес, и его исчезновение по правилам этой жизни и смерти окутывает мое сердце печалью. Я в курсе этой скорбной метафизики. Умерли десятки друзей-приятелей. Да и здесь, в нашей латгальской деревне, за эти годы немало покойников. И вообще...идиллии не получается - нет ее. По полянам ходят аисты —поедают лягушек, жуки-древоточцы едят наш дом. Был год, когда латгальских овец поедали волки. «Жук ел траву, жука клевала птица. Хорек пил мозг из птичьей головы...». И все же здесь хорошо. Замечательно глухо рокочут берлинские и львовские поезда. Они идут мимо нас в глубокой траншее: голоса имеют приглушенные, утробные. Траншея рассекла нашу березовую гору. Эта давняя травма Земли имеет очень нарядный и внушительный вид. Окаймлена она защитными полосами из елей и берез. Еловые - черные, дремучие, бабаежные; березовые - ангель­ ски светлые, полетные, шелестящие. Лирика железной дороги хорошо и давно освоена литературой, освящена многими пронзительными страни­ цами - от Кукольника до Набокова. Среди холмов и перелесков нашей деревни созвездие хуторов - девять семей. Среди них два бобыля. Один старый - потерял жену, умерла. Другой - под пятьдесят, никогда не имел по причине дремучего пьянства. Деревня наша называется Наяуты. Разбросана по пологой, но рослой горе Берзинькалнс. Жители ее будут персонажами моих очерков, писанных исключительно с натуры. Персонажи, впрочем, слово неудачное. Это свои люди. Мы, конечно, ведем здесь жизнь сезонную, эпизоди­ ческую. Они же - население, коренное, как муравьи в муравейнике, как пчелы в улье. Это их предки в значительной степени сделали этот пейзаж. Это наяутяне сажали и рубили здешние деревья, собирали в кучу валуны, осваивали землю под посевы, это они строили дома и хлевы, расставленные тут и там в нашем замечательном ландшафте. Да, именно они - авторы этого пейзажа. Так что, какие они персонажи? Крестьянская работа бесконечна и неотступна. Особенно женская. От черной - огородной до белой - молоч­ ной, но тоже нелегкой. Наша соседка Янина, красивая хлопотливая женщина, никогда никуда не ездит, живет без отпусков и разнообразий. При советской власти хуторяне разрывались между колхозом и своим личным хозяйством. Только тут понимаешь, сколь насущна основная забота цивилизации - облегчение труда. Откуда «есть пошел» трак­ тор... Дом наш не молод и не слишком стар - двадцать восьмого года, бревенчатая изба пятистенка. Когда стали в нем дачничать, он был уже нежилой, списанный. В нем хранили сено и держали овец. Пришлось потрудиться. Мы вернули его к человеческой жизни: починили полы и печки, выпрямили подпоркой просевшую балку, подправили потолок и, главное, покрыли прохудившуюся крышу шифером. Иначе бы он погиб. Дом без крыши быстро умирает. Когда-то, в тридцатые, в нем собиралась молодежь деревни потанцевать, поболтать. Отсюда, из отчего дома, в другой неподалеку, за Яниса Кестера, вышла замуж цветущая Леонтина. Теперь она старая женщина, с прошлого года вдова. Ее старший сын Петерс продал нам этот дом. Когда вынесли из него сено, обнаружились на стенах, в состоянии неопрятном и клочковатом, множество слоев ульманисовских и советских газет и обоев. Мы ополчились на эту летопись эпохи и ободрали до бревен. Стало как на картинках Венецианова и Сороки. Лавка во всю стену. В простенке между двух окон деревянное распятие - наследство от бывших хозяев. Дом укутывают могучие деревья. От этого в нем всегда прохладно. Лапы деревьев приходится отрубать —упи­ раются в крышу, замусоривают семенами, и она гниет. Вообще идет вековечная борьба с природой и внутри, и снаружи. С осени до весны хозяевами дома становятся крысы. После нашего отъезда Петерс сушит на полу горницы зерно, и крысы хорошо питаются и делают припасы. В конце зимы они снова голодают и пожирают все, что мы оставляем в доме, начиная от вполне съедобного мыла и кончая несъедобной фольгой и полиэтиленом. Борьба между двумя враждебными популяциями изощряет и ту, и другую. Но крысы умнее нас, а главное, ловчее. Мы совершенствуем методы и средства, но вотще. Подвешивание под потолок на долгий срок не очень эффек­ тивно. В свернутый рулетом матрас крысы умудрялись запрыгивать и выращивать в теплом гнезде своих детей. Я бы примирился с крысами, но они очень шумят по ночам, не дают спать. На их стороне время, века борь­ бы за существование, инстинкт и его упорство. В этом году был сюрприз: сожителей и конкурентов стало больше. Два больших сюрприза приготовило нам долгое межсезонье. Здоровый серый шар пчелиного гнезда под крылечной крышей и огромные насыпи муравейника по фасаду у стены дома с засыпкой муравейной строительной трухи под 405