Ковалев, Н. Н. В продолжение любви : [книга воспоминаний в стихах и прозе] / Николай Ковалев ; [предисл. Владимира Семенова]. - Мурманск : Бенефис-О, 2009. - 463 с. : ил., портр.

Так и происходит. И мы впервые в жизни обретаем трудное счастье домовладения. Скользя руками и ногами в зеленой мыльной слизи и замшелости, в комарах и слепнях, продравшись сквозь лопухи и дягили, мы начинаем крушить полуразвалившиеся сени. Гниль идет в одну сторону, здоровое дерево - в другую. Ведь надо строить нужник. Из этой «сеневой» разрухи моя инженерная мысль формирует стройный деревенский нужник с глубокой ямой и бархатно-черной дырой в рундуке. И было посему. Но, конечно, не вдруг... Мы ходили отдыхать на полянку перед домом, которую сразу прозвали «бельведером», за ее чудный обзор. Там мы латали свои раны и ссадины подорожником. Запаленными мечтой новоселами, каждодневно и неустанно трудились мы над реализацией своего видения. За разрушением сеней пошла обдирка многослойной оклейки стен. Весело полетели на пол разноцветные лоскуты обоев и газет. Ульманисовская и советская пресса, мелькая заголовками и фотографиями, сваливается в безобразные залежи на полу. Трещат, отрываясь от бурых бревен, бумажные десятилетия неведомой чужой жизни. Теперь у нас деревенская изба, стены бревенчатые - никаких обоев. В углах и на потолке до сих пор висят мусорины от убранного Петерсом сена. Но культурные слои газет и обоев мы ликвидировали тщательно. Руины огромной русской печи мы преобразили в плиту с двумя конфорками. Но это случилось на следующее лето. Поиски печника приведут нас к хромому русаку из староверов по имени Нифантий. В старообрядческих селах встречаются самые неимоверные имена. Пока же для житья в новом доме требовались кровати. Ольга разрешила нам взять две железных кровати из нашей комнаты. Эти тяжеловесные сооружения мы перевезли поштучно на велосипедах. Дивясь грузоподъемности наших бывалых кляч, мы везли притороченные к ним кровати. Мы держали велики за руки и, тяжело пыхтя, медленно передвигались по чудному пейзажу. На спусках пришлось удерживать упрямую связку железа. По ровному месту велосипеды шли легко. Можно было отдохнуть и полюбоваться зелеными квакушкиными полянами и конопатыми бело-рыжими коровами кузнеца справа от дороги. Весть о нашем переезде сестры встретили огорченно, но рассудительно. Свой дом - дело хорошее. Перспекти­ ва новоселья, как и любой гулянки, тоже была им симпатична. Покончив с первыми опасными работами, мы стали брать с собой Настю и Джима. Настя помогала обрывать обои. Пес стал носиться в колхозных овсах у дома, обнаруживая свои траектории шевелением овса. Иногда он высо­ ко подпрыгивал от избытка чувств, вскидывая свои висячие уши. Жизнь была хлопотна и хороша. Шумели на ветру клены и ясени. У наших ближайших соседей, Юриса и Янины, трое детей. Все красивые и голубоглазые. За ними живут Кестеры, Янис и Леонтина (Иван и Леня). Дети живут отдельно, все семейные. Старший сын Петерс уже упомянут и описан. Через поле из окон горницы видны крыши - дом и хлев. Там Антонина (вдова) и сын ее Стас, пьяница и фантазер. Остальные жители нашей деревни представлены будут, но не сразу - плавно и постепенно, по мере их всплывания в нашу жизнь. Один ворвется внезапно при блеске молнии самым театральным образом. С него и начнем эти монографические главы. ДОМ НА ХОЛМЕ Отсюда мы наблюдаем закаты, восходы, композиции из облаков, дожди и велеречивые летние грозы. Люби­ мая часть нашего пейзажного хозяйства - это вид с горы, впечатляющая сцена сожительства человека и природы на мирном, пологом склоне ее. Сначала идут посевы, медленно меняющие свои оттенки, становящиеся к концу лета пожнями. Далее разно­ образные композиции из полян, овражков, рощиц и отдельно стоящих деревьев. От нашего дома видны три хутора. Потом идут леса - перспектива сливает их в волнистое темно-зеленое пространство. И это на многие десятки кило­ метров. Вечером, после захода солнца из ничего созидаются туманы. Композиция становится отчетливой, разделенной на планы. Туман наливается в ландшафт, как вода. Группы деревьев торчат из тумана своими верхушками, словно плавают в молочном озере. Эта кулисная, многоплановая картина меняется от шевеления туманных масс. Кто-то тонет, кто-то выплывает на поверхность. Красиво. А еще ежели... (извините за нагнетание красивостей!) выползает из леса соломенно-желтый свет... И какая-нибудь тучная планета прикидывается первой звездой. Не то Марс, не то Венера. Или, вернее, то Марс, то Венера. Не тверд я в астрономии. И, конечно, особенно эффектно появление луны. На восходе она кажется очень большой. ...И средь полей в овсах и ячменях носится и днем, и вечером, подбрасывая вверх свои безвольные уши, наш спаниель Джим. 404