Ковалев, Н. Н. В продолжение любви : [книга воспоминаний в стихах и прозе] / Николай Ковалев ; [предисл. Владимира Семенова]. - Мурманск : Бенефис-О, 2009. - 463 с. : ил., портр.

В хозяйственном отношении Тиша довольно глухая периферия колхоза «Узвара», окраинный надел участка «Гайлиши». Гайлиши стоят на большой дороге, на высокой горе - почта, магазин, парк с огромными лиственницами, мас­ терские. На обломанной грозой лиственнице над остановкой автобуса гнездо аистов. До города Прейли - двадцать минут. Отсюда в Тишу четыре километра пешком. Спускаешься сначала по корявому проселку с горы, подгоняемый ее крутизной. В дожди стезя эта непроходи­ ма совсем. В низине дорога делается лучше. Легонько, касаясь прекрасного озера, там, где оно изливается прозрач­ ным ручьем, текущим прямо поперек дороги, поднимаешься на тишинские холмы. Вид на озеро завораживающий. На круглой, синей поверхности лежат небольшие ольховые острова. Лежат, как пирожки на блюде. В тихие дни в воде отражаются высокие берега с серыми домами поселка Гайлиши. Эффект­ но плавают в озере кучевые солидные облака зрелого лета. На самом лучшем холме со сквозным просветом к озеру, на самом обзорном, застала нас как-то внезапная латгальская гроза. А грозы в этих краях находят порой страшные, с черно-синебрюхими тучами, с молниями во все небо, с библейскими потопными ливнями. Именно такой была та памятная гроза-буря. Только мы поднялись на холм, возвращаясь из магазинных Гайлишей, как навалилась на нас величественная композиция из самых чудовищных туч. И как подуло из-под этих туч зловещим холодом! Да как хлынуло! С мгно­ венно прилипшими к телу рубашками и брюками, с промокшими батонами в сетке ринулись мы в баньку на склоне холма. Оттуда, мокрые и дрожащие, с ужасом и ликованием стали мы любоваться великолепием стихий. Как соломины пролетали мимо баньки огромные ветки растущих на холме деревьев. Могучие лопухи заме­ тались, как былинки. Потоки бегущей с холма воды причесали траву. Молнии, ослепляя весь мир, вспыхивали над нами, совмещая вспышку с грохотом, с ужасающим грохотом. Потоп. Хляби небесные. .. .В тихие погожие дни мы отправлялись сквозь ведьмин наш лесок, мимо чертова озерка с алчными карасями в светлый мир далеких хуторов на травяных безлесых холмах. Там было множество заброшенных яблоневых садов. Там можно без зазрения совести есть яблоки. На самом дальнем хуторе жили гостеприимные Ким и Евлампия - последние жители этих замирающих преде­ лов. К ним иногда приезжали их симпатичные и очень благообразные сыновья. Младший, Женя, принес нам однаж­ ды рыбу, весь свой улов, и мы побежали в избу за деньгами, но он их не взял. Он просто подарил нам этих окуней и лещей, свежих, только что умерших. В другой раз он презентовал нам рослую щуку. А за одичавшими садами и дремучими травами, в малореальном из-за своей дальности «далеке», лежало бла­ женное купальное озеро с отборными пляжами. Нереальность этой топографии придавало и то, что в этом «дальнем далеке», на краю света, за которым только глухомань лесная, вдруг оказывалось полно купальщиков и купальщиц. Это казалось загадочным, а озеро представлялось водой обетованной, дарованной райской милостью. Тут, кстати, и разразилась история с дарованием щуки. Пока мы всей семьей восхищенно купались в озере, появился щедрый отрок Женя и, красиво улыбнувшись нам, стал каким-то особым бреднем обыскивать воды. Женя ушел в больших резиновых сапогах в озерную даль. А мы продолжали наслаждаться отсутствием комаров и тины под ногами. И не успели мы как следует накупаться, как пришел рыбак Женя и подарил нам щуку. Волшебное озеро. Песчаное дно. Легкоуловимые щуки и рыбодарный Женя оказались тут, как по заказу. Поче­ му купающиеся рядом с нами мальчики не кричат и не матерятся, как это делают мальчики всей страны? Заповедное райское озеро. Прошли годы и уже кажется, что сиесты на щучьем озере вышли из деревенских романов Бьернсона. Или, скажем, вытканы матовыми гобеленными нитями, как особая астральная реальность. Было и не было... В нашем собственном, черном, как битум, пруду, купаться было страшновато. Хоть и находился он в тридца­ ти шагах от крыльца. За прудом непроходимое кольцо крапивы и черные ели, сухие снизу и увешанные какими-то седыми лохмами. Когда плывешь в этом сказочном озерке, возникают глупые опасения, что кто-то схватит тебя за ногу. И на память приходит вся русская фольклорная нечисть. И еще... и, верно, недаром - Мусоргский, «Гном». Там тоже та­ кие же дремучие, тенистые гаммы... Вот такое было у нас местечко! Правда, только с одной стороны дома. С другой - светлые поляны с милыми полевыми цветами и нежные березки у межи - поленовское благолепие. Почему поленовское? Почему Мусоргский? Вот оно, наше сознание! Попробуй воспринять что-либо в чистом виде. Нет такого «вида». Голой реальности не существует. Ничего нет, кроме прохождения неведомо как и где существующего мира по экрану сознания. А в нем, в сознании, черт ногу сломит от всяких тем, внушений, вплетений. Все впечатления возникают в поле, где уже много всяких всходов. Все мгновенно и нечувствительно обрастает новыми мифами! Или, вернее, превращается в миф. Привет вам господин Кант, основоположник трансцендентального идеализма. 385