Ковалев, Н. Н. В продолжение любви : [книга воспоминаний в стихах и прозе] / Николай Ковалев ; [предисл. Владимира Семенова]. - Мурманск : Бенефис-О, 2009. - 463 с. : ил., портр.

Первое мое латгальское озерко было черным. Вокруг - крапивы и лешачьи дебри из елей. По вечерам это чертово озеро кишело карасями, которые, приникая к поверхности, открывали свои ромбовидные ротики. Комаров, знать, караулили. Этот мрачный водоем был принадлежностью нашего первого в Латгалии наемного дома. Наше главное озеро - Фейманское, 2x7 км, приблизительно. В жаркие дни над его зеркалом, в вяло-розовую купель воздушного марева медленно опускается солнце, блед­ нея и краснея одновременно, прокладывая под собой в воде, как бы подстилая себе, алую огненную дорожку. Это красочное и пленительное событие случается тихими летними вечерами, после утомительного жаркого дня. Рыбная мелочь играет, раздаются соблазнительные плески, волнуя сердца рыболовов. Но клев происходят, увы, не всегда. Днем, в хрустальные голубые часы, в озере лежит синие полотнище неба, и над ним пробегают по воздуху, чудно зависая на пару секунд, лазоревые стрекозы. И тростники, тростники... Чуткие к малейшему дуновению, ше- рохливые полчища, любимые рыбаками и не одобряемые купальщиками. Я знаю и лесные озера. Есть у нас среди них много хороших знакомых. Они появляются внезапно, как теат­ ральные духи. Дно у них темное, ведь в них осыпается хвоя и гниет гам, преет. В заливчиках собирается зеленая крупа ряски. Это озера-сюрпризы. Специально для грибных походов. Есть озера «дальновидные», задолго обещанные, манящие солнечным блеском или густой синью. Они час­ тенько разочаровывают, когда к ним добираешься в ожидании всяких процедурных услуг. Не подступиться: тростни­ ки стеной и тина под ногами. Это, конечно, эгоистическое разочарование. Не для нас ведь озера сделаны. Для нас менее всего. Рыбам, стре­ козам, лягушкам, жукам-плавунцам, уткам, наконец, они хороши, а это основное население озер. Наше, человечье, дело обустраивать подходы, если нам это нужно. Вот и с нами случилась такая экологическая неприятность в прошлое лето. На велосипедах, измученные дол­ гой ездой по пыльной дороге подкатили мы, обнадеженные, к огромному озеру. Жара, усталость. Хочется плюхнуть­ ся в воду. Ан - нет! Болотина, тростники, ольховые заросли... Осердились, но порыскали вдоль берега и расспросили мальчика-хуторянина. И нашлось-таки хорошее для купания место: сухая, крепкая полянка на берегу, песчаный за­ ход в воду. Все это сделали хуторяне: расчистили берег, выкосили тростники. Человек сам кузнец своего пляжа. А лягушкам этот наш комфорт совсем не нужен. Аистам, их поедающим, - и того менее... Вот и вылетело это прекрасное слово - «аист». Так что теперь об аистах. Именно здесь, в Латгалии, я увидел впервые этих замечательных птиц. Ангелы небесные! Фрегаты воздуш­ ные! Птеродактили среднеевропейского лета. Они летают над рощами и полями, расхаживают у нашего дома. На меня это производит эффект встречи со знаменитостью. Я так долго жил без аистов и так много слышал о них. Встретить аиста - большая честь. В Латгалии ей можно удостоиться и по самому высшему разряду. Это когда в твоем дворе, над твоей крышей устраивают гнездо эти удивительные птицы. Со всеми волнующими последствиями их, аистиной, семейной жизни: кормлением детей, цоканьем клювами, взлетами и посадками. Движения аиста величавы. Они похожи на замедленные оператором движения героя в самые патетические мо­ менты фильма. Но они еще выразительней, ибо аист своим удлиненным телосложением подобен страусу и жирафу, и обладает неповторимой грацией великанов животного мира. Взмах крыла, работа ног при ходьбе и взлете - во всех движениях птицы особая динамика летательной многошарнирной конструкции. Эта динамика напоминает плаванье, передвижение в плотной среде. Это красиво. Обычно аисты улетают от приближающегося человека. (Останавливаешься и заворожено смотришь, как он это делает). Но в конце июля, когда огромные красные «Нивы» убирают зерновые, тревожа насекомую и земновод­ ную живность, аисты толпой ходят по полям вслед за ними, не обращая внимания ни на комбайны, ни на покурива­ ющих на стерне бригадиров. Я наперечет знаю все гнезда аистов вдоль нашей дороги. В одной счастливой деревне (Эйсаги) их три. Я слезаю с велосипеда, ложусь в траву под дубом и наблюдаю одновременно три семьи. Иногда из гнезда торчат два- три аистенка... А родители улетели за кормом для них. Родитель прилетает и кормит иждивенцев. Птенцы, как все птенцы, жадно хватают корм. Слышен стук клювов, какой-то палочный, деревянный стук. Говорят, в голодный год, когда мало лягушек, родители могут выкинуть из гнезда третье яйцо, а то и младенца, зная, что корма на троих не добыть. Такие порядки царят в природе. Но там о жестокости ничего не знают, поэтому ее и нет. Моральный фактор вменен только человеку. Человек - сверхживотное. В моем сознании, если не сказать, сердце, мир и покой, необходимые для продолжения жизни, более всего гарантируют видения большой жизни Земли, любовь к ее жителям и элементам. Одно из этих любимых видений - видение зеленой страны Латгалии. Не иссякает моя любовь к ней. 382