Ковалев, Н. Н. В продолжение любви : [книга воспоминаний в стихах и прозе] / Николай Ковалев ; [предисл. Владимира Семенова]. - Мурманск : Бенефис-О, 2009. - 463 с. : ил., портр.

...Вспоминаю, что когда меня, неосторожного пловца четвероклассника, засасывал водоворот, я очень беспо­ коился о том, что бабушка заругается. Это пока идет задним планом. Ничего, вот и проходит. Очухаюсь и верну себе свое художественное сознание, и начну разбираться post faktum, как это уже проделывал с колеусом и кобелями на склоне, со своим ложным пред- смертием. Вот и разбираюсь... И уже достаточно в уме и здравии, и желаю описать свои сутки, их состояние и фактуру. Начал почему-то с цветка на окне и собак. А ведь серия эпизодов началась с приступа, с чисто медицинского происшествия. Весь этот настрой вызвал пафос реабилитации. Эту ласковую грусть возбудил выход из чистилища - эту тихую патетику мировидения, в ко­ торую вошли и рассветный колеус, и заоконные собаки, и встреченная на прогулке бывшая студентка, и шумная компания, приходившая вчера в гости. Благодарный, невесомый и отчужденный, я упражняю теперь перо. Делаю эту новеллу об усталости и любви, о неудавшейся и потому такой сосредоточенной, такой драгоценной жизни. Когда не получаются поступки, легче наблюсти вечную основу жизни. Деятельному человеку эти дары и способности не нужны. .. .Собаки в ХХ1-м веке живут так же, как в XVI-м: ищут пищу, выкусывают блох, нежатся на солнце, сбивают­ ся в свадьбы. Они участники долгой жизни. Еще долговечнее в этом смысле иван-чай, березки на сопках, замшелые камни... Я сегодня чувствую в себе это долгожительское начало, эту мою протоисторию, этот миллион лет человекооб- разия, самоотчета, поначалу не намного превышающего собачий. Самосознательное бытование мозга во главе моего живого тела отделяет меня в какой-то степени от собак. Да, впрочем, не очень... Мне тоже приятно преть на солнце, втягивать в легкие воздух, шевелить частями моего тела и, вообще, сидеть в своей отдельной особости, как в домике. Человек все это осознает и ценит. Ну, кобели эти, в ло­ пухах и конских щавелях, скорей всего, не осознают своей самости и величия континуума, в котором пребывает их жизнь, но благодарность имеют. Раз они имеют ее к человеку за блага, от него исходящие, значит, имеют ее и к Богу, главному хозяину сущего. Смутную, пусть смутную, но имеют... Собак у нас было три. Все кобели. Первый был взят щенком из коридора одного учреждения культуры. - Это у вас чей такой? - спросил я. - Да ничей, берите, если хотите. Щенок был так очарователен, толстоног и розовопуз, что взять хотелось ужасно. Весь тот день я почему-то вспоминал «марсиков» моего деда, наперсников детства. Взял щенка и понес домой, обреченно, почти не колеблясь. Положил, как судьбу за пазуху. (Пардон, судьба тебя кладет, а не ты ее ...) Оба, я и жена, хотели собаку, но благоразумно воздерживались, остерегались осложнять жизнь. И вот я ослож­ нил ее, безрассудно, по велению сердца. ... Щенок был так молод, что еще покачивался на своих толстых ногах. Жену обаял мгновенно. Души не чаяла. Весь день смотрела на него, играла с ним. И все последующие... Что-то вдруг ухнуло, как взорвалось, взмыли голуби. Вскочили кобели. Щенки-остолопы прекратили играть и залаяли. От удара звуковой волны вздрогнули даже солнечные письмена на торце дома. Что это - неизвестно, да и Бог с ним. Бог с нами. Но может быть, и нет. Богооставленность Истории несомненна. Людям предоставлено самим с собой разбираться. Бог вставлен в нас, вменен нам. А там уж наше дело - чувствовать его или даже не догадываться о его существовании. А вот присутствие Его, ненавязчивое, неначальственное, допускающее полное пренебрежение Им - отличи­ тельное свойство человека. Эта свобода выбора, эта добровольная любовь и допускаемое Им равнодушие и есть Человек. Так мне ка­ жется. 2001 377