Ковалев, Н. Н. В продолжение любви : [книга воспоминаний в стихах и прозе] / Николай Ковалев ; [предисл. Владимира Семенова]. - Мурманск : Бенефис-О, 2009. - 463 с. : ил., портр.

Мы подружились. Конев оформил много книг, изданных в Мурманске. Я охотно давал ему заказы. В городе он был единственным, кому можно было это доверить. Он был и умел, и надежен, работал легко и качественно. Может быть, слишком уж «шестидесятно»... Но совсем не плохо. Он красиво оформил двухтомник И.Ф.Ушакова, сборник стихов Людмилы Шершневой (своей жены), книгу военно-морских песен «Если завтра в поход» и многие другие. Я появился, когда издательство уже выпустило его авторский альбом «Заполярье мое», текст и иллюстрации Конева. Альбом имел большой успех, получил диплом Всероссийского конкурса. Это самая лиричная работа этого графика. Сопки, усеянные «летучими» камнями, залив с кораблями и чайками, озера - заполярная Кольская тундра. Интерес друг к другу и любовь к этой самой воспетой им природе, мне кажется, и сблизили нас. И еще наш общий друг - Саша Тимофеев. Опять-таки незабвенный АБТ, как некий общественный центр, средоточие всякого рода интересов, симпатий, приятельств, собутыльничеств. Вадим, Саша, Юра (Панков), Вера (Сычева) - это моя мурманская книжная компания, люди моей жизни. Сколько сижено, говорено, выпито... Обсуждено, осуждено, читано, осмеяно. Тридцатилетние мурманские интелли­ генты 60-70-х под прессом брежневского «развитого» социализма, такого же дутого и корявого, как само это слово, «развитой», с неправильным кремлевским ударением на последнем слоге. Разная мера оппозиционности у каждого из нас, но все уже логикой истории общественной жизни внутренние эмигранты, пассивные диссиденты, затаенные и насмешливые - читатели подпольных перепечаток «Архипелага Гулага», «Лолиты», «Собачьего сердца». И, конеч­ но же, гениальной поэмы «Москва - Петушки». Я, пожалуй, самый кипучий и страдающий. Тимофеев - самого себя укрощающий, лукаво двоящийся. Ведь он редактор все же, то есть, можно сказать, цензор. Но, прежде всего, профессионал, и это для него главное. К тому же релятивист-плюралист, как уже было сказано. Конев был вольнодумец спокойный, так, между прочим, заодно... Вера - вообще ни за кого, ибо, прежде всего, просто женщина. Сочувствующая или, скорее, не перечащая нам. Она даже в партию вступила, когда захотела в начальники. Суета сует...Мечты и надежды всегда разбиваются о железные бока поезда истории. Рельсы-то ведь не нами уложены. История. Она - нас, а не мы - ее... Конечно, что-то и от нас зависит. И это с кровавой убедительностью показали Иосиф Джугашвили и другие машинисты безумного поезда. Да, зависит, но график движения, похоже, давно составлен. Мы жили хорошо. В молодой жизни политические страсти скорее украшение, чем ее докука. .. .У Конева беспокойная, но хорошенькая семья... Очаровательная миниатюрная жена Люда, забавная малют­ ка Настя. И кошка по имени «Царь». Так назвала ее Настюшка. Вадим построил Царю большой бумажный дворец на подоконнике. Люда - поэтесса. И очень неплохая. Пишет она, как мне кажется, в основном, про свою любовь к Коневу. По­ рядка в доме нет. Как нет его и в диковинных взаимоотношениях супругов. Они ссорятся, расходятся и сходятся всю жизнь. Словно дело делают. Конев ведь выпить не дурак и насчет...тоже не промах. Но они припаяны друг к другу, вменены друг другу навечно. Порядка мало, а вот поэзии и драматизма сколько угодно. Лет через тридцать я посетил их в Крыму, куда они эмигрировали из холодного Мурманска. Что было эти тридцать лет, не знаю, но они снова вместе, и даже очень крепко вместе. И Люда, похоже, сменила поэзию на работу импресарио своего коммерчески преуспевшего супруга. «ШИЛО» НА ПОДНОСЕ - А, давай-ка, Коля, махнем на Поной. Посмотрим, как там... Возьмем «шило» и полетим. Дело было прекрасным и безразмерным полярным днем. Я даже не сразу понял, зачем нам «шило». - «Шило» мне один мичман привез с корабля. Я нарисовал ему картинку с голой женщиной. А у лопарей «шило» - валюта. Все будем иметь. Вот, скажем, семгу, али пыжика - пожалуйста. Тут уж я вспомнил, что шилом ВМФ называет спирт. Да, такое шило в мешке не таят. ...И мы полетели. У меня был небольшой отпуск. Самолет летел низко. Его все время потряхивало. Под нами извивался ужом Поной, главная река полуострова. Тек он под конвоем пикообразных северных елей. За линией елей с обеих сторон от реки сверкали на солнце многочисленные болота. Ужас! Но самолет назад не повернешь... 348