Ковалев, Н. Н. В продолжение любви : [книга воспоминаний в стихах и прозе] / Николай Ковалев ; [предисл. Владимира Семенова]. - Мурманск : Бенефис-О, 2009. - 463 с. : ил., портр.

Писательствуя и функционируя как организатор литературной жизни, Борис Романов продолжал свою ка­ питанскую службу. Он командовал кораблем вспомогательного флота при военном, Северном. Он был хорошим капитаном и хорошим председателем отделения Союза, настойчивым в отношениях с областным начальством, доб­ родушным и заботливым с коллегами. Писательское мастерство и плодоносность тоже шли в гору. У него был прекрасный тыл: жена, дочь и сын. Тем тяжелее была потеря жены, мучительно погибавшей от рака и погибшей от него. Борис пил. И от горя, и до горя, увы. И не то чтобы пил непробудно, но чувство меры и образ порой терял совершенно. Пьянство - вещь трудно объяснимая. Ну, от горя! Ну, от счастья! А просто так - ни с того, ни с сего... Загадка эта каким-то образом причудливо сплетается с тайной славянской души. Почему в России так крепко пьют? Горя, правда, много всегда... Счастья не густо. Но еще, кажется, и потому, что русский человек не умеет быть счаст­ ливым... Слишком много нужно ему для счастья. Романов уехал в Великий Новгород. А потому перестал командовать кораблем «Кил», но продолжал возглав­ лять корабль СГ1. Так что «дело» он «разумел». Умер в почете. Самый известный мурманский писатель, известный всероссийски - Виталий Маслов. - Из Мурманска? А, у вас там Маслов. Так порой реагировали пишущие и читающие люди на мою принадлежность городу. С Виталием Семеновичем познакомил меня тоже Тимофеев. Но знакомство тут же увяло, как-то сгинуло в пучине жизни. Тимофеев показывал Маслову мои стихи. Тот очень одобрил, и мне это было приятно. Идеологическое расслоение пишущих усиливалось, одни уходили влево и западнее, другие - вправо, восточ­ нее. Контрреволюция 90-х годов резко разбила писателей на два несимпатичных друг другу лагеря. Модель: Аксаков и Киреевский против Чаадаева и Герцена? Похоже. Но достаточно низкопробно и мелкотрав­ чато. Соперничество этих сил в XIX веке происходило на высоком духовном и образовательном уровне. А теперь неизбежно сказываются последствия исторического советского варварства. На месте Герцена с годами оказался еще один морской писатель Борис Блинов. Биографию моряка писателя Борис Николаевич унаследовал от отца Николая Николаевича. Старший брат Бориса моряком не стал, он, тоже Ни­ колай Николаевич, предпочел сушу и стал большим человеком в той отрасли, где медицинская наука скрещивается с порождаемой ею техникой. Много граней у этого талантливого человека: ученый, техник, художник-любитель, и, что уж совсем по нашей теме, писатель. Недавно вышел из печати его роман. Пишущей оказалась и мама, жена «перво­ писателя», отца талантливых братьев. Александра Серапионовна Хрусталева - женщина уже просто уникальная. В довоенные годы она плавала по морям в качестве судового механика. Каково! Как видим, семья очень знатная и для города Мурманска просто символическая. Она уже становится одной из его легенд. Саша Тимофеев испытывал к этому семейному клану большое уважение. С Борисом Блиновым я познакомился в конце 80-х., на закате жизни поисгине легендарного АБТ. Дружба с двумя этими людьми долго украшала мурманскую половину моей жизни. Мурманское издательство подарило мне и других приятных персонажей этой пьесы. (Назвать жизнь пьесой вполне правомочно, не правда ли?) Это и яркая, мощная поэтесса Оля Андреева, и умный, высокосознательный поэт и мыслитель Володя Семенов, очень симпатичный мне человек. И другие, с разной степенью значительности встав­ ленные в эту мою личную драму лица. ...Теперь мне семьдесят. И всевластный режиссер всего театра жизни удалил от меня многих из них тем или иным, порой вполне драматическим и даже скандальным способом. Но об этом, дабы не погрешить против чувства меры, гипертрофировав собственную персону, я не буду. Остатки моей молодости, перенесенной судьбой из Ле­ нинграда в Мурманск - а мне при этом перенесении было всего лишь тридцать лет - светятся множеством давно погасших огоньков. Художник Юра Панков, из инженеров, мрачноватого юмора и злой наблюдательности человек, раздраженно пьющий, исторический приятель моей небольшой семьи, убыл в свою родную Астрахань. Он был одним из моих издательских авторов. Вера Сычева, техред издательства, с которой мы тоже хорошо и долго приятельствовали, похоронив своих собачек и свою служебную карьеру и профессию, удалилась в очень неприятный женский алкоголизм и несколько леи назад умерла. 342