Ковалев, Н. Н. В продолжение любви : [книга воспоминаний в стихах и прозе] / Николай Ковалев ; [предисл. Владимира Семенова]. - Мурманск : Бенефис-О, 2009. - 463 с. : ил., портр.

Мы не стали доставать походные свои постели и перед рассветом легко и почти что приятно озябли. Вокзальные грезы прервал гудок локомотива. И оказалось, что уже рассвет, и граждане соночлежники наши уже сидят сиднями на прекрасных скамьях и готовятся к поездке под густой щебет воробьев. И мы с некоторым сты­ дом за свою сонливую отсталость пошли на платформу вместе с опрятными старушками и подванивающими таба­ ком подростками. Появилась классическая доброкачественно экипированная начальница станции, молодая пригожая дама с аппетитно красной фуражкой на голове и темно-желтой трубкой станционного флажка. Все это совершенно и мгновенно восстановило поруганную писающим блатным поездом честь железной дороги. Кошмарная прелюдия северосахалинского увальня уготовила замечательную фугу поданного нам южного экс­ пресса. Это был мелкокалиберный японский поезд. В нем все было загадочно и прекрасно. Этакий супердизайн. И мы все, затрапезные местечковые пассажиры, выглядели босяками-матросами в роскоши иорданской лестницы. Плас­ тик казался нам янтарем, никель - платиной, раковины —фарфоровыми вазами. С этим комфортом пришлось боязливо смириться. Мы отчалили красиво и плавно, с нежностью цеппелина и без привычной утиной перевалки с боку на бок, четко и не тряско поехали по сахалинским экзотическим землям. Снова наступил ясный, чистейшего солнца день. Бабушки уютно беседовали о внуках, вареньях и пенсиях. А мы смотрели за окно. Переезжали реки по каким-то высоким мостам, ныряли, как таксы, в длинные черные норы, и тогда автоматически зажигался успокоительный свет. Навсегда, как остановленное мгновение, сохранились в памяти ласковые горы вдали, прозрачная, как воздух, река под нами и серые спины горбуш, следующих большой стаей по своим материнским делам на родное речное пепелище. Я мало помню таких гармонических моментов. Все мы: двое пилигримов, бодрые тетушки-старушки, гора, горбуши, наш поезд, лиственницы за окном, солнечная рябь в воде —сошлись в какой-то надежной точке благопо­ лучия, красоты и всеобнимающей ладности этого мира. Гора умела красиво торчать, горбуши делали свое дело, лиственницы исправно росли, мы успешно путешествовали, бабушки светло думали о внуках. Все было славно и, разумеется, обманчиво. Известное дело: под мирными водами таятся водовороты и стремнины, горбуши умрут от переутомления, внуки обидят не раз своих бабушек и т.д. Но знаменательно то, что в Божьем мире предусмотрена большая растяжка от темени до света, от горя до счастья. В этой точке пространства царило временное благополучие. И мы благополучно выскакивали из мрака тунне­ лей в ликование дня. И соседка попалась благорасположенная к людям. Стала нас расспрашивать, как это мы так долго, так дале­ ко... Ой, а в Ленинграде у нее дочь замужем... Она сама бухгалтер. Живет в Ванино. Приезжайте. Да, знает - саха­ линская гречиха. По-местному - кислица. Из молодых побегов она компот делает... Дочка приезжает редко: дорога не дешева... А она бывала. На Васильевском живут... Ах, вы еще и в Мурманске! Не холодно? Вот такие все печки-лавочки-пустяки. Но дорого доброжелательство. Вот мы ведь уже приглашены в Ванино. На кружевные подушечки, под коврик с пятнистым оленем, на компоты... На Западе есть ли такое добромыслие гостеприимства? Теперь, в XXI-м веке, оно, я полагаю, исчезнет и у нас. А не махнуть ли в недоброй памяти, горькой песней прославленное Ванино? Но адрес мы записали и свой дали тоже. ... Потолкалась пара молекул возле третьей в огромном растворе жизни и навсегда разошлись. Уплыла вдаль Валентина Петровна (условно говоря, забыл, как и звали) со своими компотами и тушеными папоротниками. А Ва- нинский порт так и остался в горькой песне, не стал явью. Жизнь - заколдованное плаванье в бесконечных альтернативах. Памятен был переход в тонкой талии острова с одного берега на другой, с Татарского пролива к Охотскому морю. Или наоборот? Какая разница... ...Была довольно безлюдная дорога с нарастающими горами. Горы, сказал нам недолгий грустный попутчик, очень полысели от большого пожара. И, правда, долго мы видели одни шесты вместо лиственниц, этакую колкую чер­ ную щетину. Тоже красиво, но мы предпочли бы живой лес. Погорелье, наконец, кончилось, но и силы наши иссякли. Поход был задуман как спортивное достижение, как момент покорения Сахалина, не без легкого тщеславия. С дистанции мы, правда, сошли и забрались в кузов попутки. Устали. Но большую часть тридцатикилометрового пути мы все же прошли пешком. 310