Ковалев, Н. Н. В продолжение любви : [книга воспоминаний в стихах и прозе] / Николай Ковалев ; [предисл. Владимира Семенова]. - Мурманск : Бенефис-О, 2009. - 463 с. : ил., портр.

Эти, уже сильно пожилые, люди, пройдя все исторические перипетии, так и остались - критиками режима, но уже нового, олигархического, перекроенного на новый фасон верховными коммунистами. .. .Солнце садилось за высокую гору, вытянув тени, расчертив на лесистых холмах Агарцина целую геометрию тени и света. - А вы были уже в Матасаванке? - спрашивала нас любознательная Оксана... - Может быть, Вартан еще туда повезет, - предположил я. - Нет, он туда не возит. А там самые древние памятники... Давайте завтра с нами, с утра. У нас и у вас сво­ бодный день. У пытливой харьковчанки книга есть про Армению. У меня тоже есть, но мне не достает ее внимательности и дотошности. Мы согласны. Пойдем. Монастырь живет своей жизнью. Мимо нас ходят равнодушные к нам монахи. Они поголовно красивы, иног­ да с курчавыми ассирийскими бородами. ...Наша стайка разговаривает с черным, как вар, монахом. Но нам пора, и мы лезем в автобус заряженные, несмотря на всю суету и легкомыслие нашего обихода, благолепием этого задумчивого места, резными видениями храмов из белого туфа и черными фигурами жрецов, словно сошедших с ворот царицы Иштар. Длинный получился день и вечер, афтернун, как говорят англичане. Русского слова нет. Длинный и полный. Солнце давно покинуло котловину между гор. Небо над нами светится, и наш автобус словно плывет в про­ зрачной воде потемневшего воздуха. И по сей день в долине моей души сидит весь в кудрявых армянских лесах святой скит Агарцина. МАТАСАВАНК ФАКУЛЬТАТИВОМ Пока мы носились в нашем рыдване (неказист был наш транспорт) по древней земле, лесные ее малые части озолотились осенней разноцветной желтизной. И я пытался упрятать эту красоту в запас в ящичек моего фотоаппа­ рата. Но получилось мало хорошего, пленка оказалась старой, дохленькой. И теперь, когда я лезу ностальгировать в свои бесчисленные коробки, с никому, кроме меня, не интересными слайдами, осенняя лесистая Армения, уложенная в тусклые квадратики, предстает подернутой грустным флером времени, жухлой от давности... А все было так ярко и радостно, так светло и грустно... Но и радоваться, и грустить мешала умная Оксана, некрасивая, живая и очень разговорчивая. Зато мы узнали, что в Харькове, как и в Ленинграде, и в Мурманске, любят Пастернака, гневаются на его губителей, оплакивают оттепель, хотят свободы печати и мнений, приходят в отчаяние от отставки Твардовского и сочувствуют Солженицыну, которого травят за его Нобелевскую премию. И, конечно, мечтают почитать «Доктора Живаго» и «Архипелаг Гулаг». Единомышленницы воодушевились, в золотые хоромы осени глядеть не хотели. Я разговаривал, понемногу прихватывая попутные прелести осени: кружение падающих листьев, птичьи перебежки по веткам, голубые просве­ ты в небо. Матасаванк оказался совершенно затерянным, заброшенным. Руины. Развалины на поляне среди все тех же кудрявых дубняков. Несносно пытливая Оксана достала книжку об Армении и ее достопримечательностях, и, сидя на куске Мата- саванка, зачитывала нам отрывки текста из статьи о нем. Идет жизнь. Идет и уходит... И уйдет, крохотная в вечности, мимо всех этих Агарцинов, Матасаванков, Гегардов, которые живут долго - тщедушная пульсация у виска, где хранятся все эти виды и видения... «Никогда я тебя не увижу, слепое армянское небо»... БЮРОКАН Из Еревана мы самодеятельно съездили в Бюрокан. В Армении поездки кажутся полетами. Чудное пространство увидели мы. Великое для этой страны - Арарат­ скую долину. Мы ехали по краю этого гигантского амфитеатра, ныряли дорогой по селениям, но высоту не теряли. И вся картина эта, этот огромный пологий щит был у нас все время на виду. Там, внизу, в дальнем солнечном мареве 276