Ковалев, Н. Н. В продолжение любви : [книга воспоминаний в стихах и прозе] / Николай Ковалев ; [предисл. Владимира Семенова]. - Мурманск : Бенефис-О, 2009. - 463 с. : ил., портр.

НА СЕВАН! Рано утром появился автобус с Вартаном, и мы бросились завтракать в огромную столовую с декоративны­ ми росписями, на которых изображалась счастливая жизнь и виноградные лозы. У автобуса наши девушки, небесполезно проведшие свободное время трех ереванских суток, прощались со своими кавалерами. У невзрачных наших охотниц великолепные мужчины, ассиро-вавилонские красавцы. Каж­ дому из них незазорно было бы быть монахом или царем. Отборные самцы прибивались к нашей взыскующей стайке в каждом новом туробъекте и трогательно прощались у отбывающего в другой город автобуса. Девушки грустили одной стороной сердца и предчувствовали новые радости - другой. И вот наша первая дальняя поездка по небольшой Армении. Впрочем, небольшой ли? Я уже говорил, что земля здесь не плоскость, а пространство, набор геофизических этажей всевозможных уровней и наклонов. Есть основание объявить Армению бесконечной... Покинув столицу, мы ползли на колесах все вверх и вверх, натужно урча при этом, и, поворачиваясь к солн­ цу то одним, то другим боком, уравнивая права на тень всех пассажиров веселого автобуса. «Расцветали яблони и груши, поплыли туманы над рекой»... Песни наполняли автобус до отказа, урчание почти вытеснялось ими. «Туманы» плыли над усеянной кам­ нями, поросшей жестким ворсом, пропеченной немилосердным солнцем землей... «Яблони и груши» расцветали, «пчелка, что же ты жужжишь?» - спрашивала песня пчелку. «О чем, дева, плачешь?» —спрашивала песня напу­ ганную гаданьем деву. ...Запевалой и затейницей была у нас вострушечка Оксана. Лет этак сорока с хвостиком. «Бядовая» такая. Она была главой нашей эротической экспедиции. Погоня за последними радостями шла успешно. Настрое­ ние было у девушек хорошее. Вот они и пели. Вторым номером в нашем гареме была Валя. Совершенно невзрачная блондинка, но моложе Оксаны. Асси­ рийские цари любили ее тоже. Все, так сказать, дышало любовью. Мы, семейные пары, были вне игры. Невзрачный мужичок из Белоруссии стал предметом походного внутриавтобусного флирта. С ним заигрывали и шутили прос­ то так, для тренировки. Но может быть, и он шел в дело. Во всяком случае, он осмелел и стал слегка потискивать наших дам. Под песни и резвости автобус упорно поднимался в небо. Стало прохладно. Горы становились все круче и аскетичнее. Петляния и разреженность воздуха плохо действовали на пение. Оно стало тише, пошли долгие паузы. И, наконец, девушки совсем умолкли. Некоторые уже спали. Вартан, во время пения беседовавший с шофером, стал рассказывать про форель «ишхан», жительницу Севана, про Севанскую ГРЭС, и еще Бог знает про что. Его информация стала вязнуть в охватившем всех сне, пока не потонула в нем совсем. ...Проснулись все оттого, что автобус переменил повадку: перестал рычать и тужиться и вдруг быстро по­ бежал, по-прежнему петляя, вниз. После одного из виражей вдруг нахлынул на нас простор и серая гладь озера. Было пасмурно и сумеречно. И к тому же холодно. Жара, купание в бассейне и солнцепеки Еревана показались далеким прошлым. На водной плоскости обозначился резко и далеко выступающий мыс, похожий на рыбу. На его дальней вы­ сокой части виден был силуэт церкви и еще какие-то странные сооружения. Очень красиво. Вполне сарьяновская топография, но несарьяновские краски. Яркую Армению выдумал этот цветастый художник. Ее нет. Она жухлая и палевая. Армянские художники пошли во след классику и сделали яркость отличительной чертой армянского стиля. Аветисян уже писал просто красной краской. Петербургский армянин Аршакуни тоже ярок. ...Автобус не дал полюбоваться видом. Сделал большой вираж, повернулся к картине спиной и побежал в другую сторону, внезапно попав на ровную плоскость и прямую дорогу. То, что мелькало тогда перед нами, навеяло мысли... о любви. Мне кажется, что благосостояние души в ходе жизни обеспечивается только любовью. Любовью вообще - к чему-либо, к кому-либо... К собаке, кошке, хомяку в клетке, к просто жизни, наконец, и, по крайней мере, к самому Любовь, охраняющая крепость моей жизни, имеет географический уклон. Я могу любить комбинацию гео­ логических реалий, то, что называется ландшафтом или пейзажем Все, чем обозначился Севан в эти три дня пребывания на озере, образовало любовь. И она, эта географичес­ кая любовь, теперь всегда со мной. Она же источник братства со всеми любящими Севан. Скажу более - мой Севан и другие такие любимые Севаны реальнее самого Севана. Но это старая притча... Тут уже начинается Кант. Есть ли что-либо вообще вне сознания? Есть, конечно. Но все это нас мало касается. 271