Ковалев, Н. Н. В продолжение любви : [книга воспоминаний в стихах и прозе] / Николай Ковалев ; [предисл. Владимира Семенова]. - Мурманск : Бенефис-О, 2009. - 463 с. : ил., портр.

ИОСИФОВ И РАДОСТИ РИСОВАНИЯ Мой первый друг - Иосифов. Рыжеватый блондин с очень узким и длинным лицом. Таким надо бы идти в поэты или в пианисты. Руки у Иосифова, особенно кисти, были очень длинными. Но мы с ним пошли в художники. Мы рисовали, что можно делать и толстыми короткими пальцами. Глаза у Иосифова светлые, далекие, поэтические. Мы рисуем и показываем рисунки друг другу. Какое изыс­ канное наслаждение - рисовать! Ходить рисовать с дружественным Иосифовым. Ближайший объект рисования - Адмиралтейский канал с мостиком к «Судомеху». Мостик и это все - стоп! Конец мира. Дорогу заступают величественные ворота в египетское святилище «Судомеха». Над аркой —часы. Архитектура - моя слабость. Я иду в коридор, вхожу в мужскую уборную нашего общежития, раскрываю загаженное окно и замерзаю­ щими пальцами, терпя холод и миазмы, рисую Судомех - портик, триумфальной арке подобный, и крепостную стену за замковым рвом... Со всеми кирпичиками. Район наш прекрасен. Вот его отражение в стихотворении, написанном много лет спустя (отрывок). ...А дальше мост, где три реки текут в замшелые быки. Там есть уютный особняк. Поверх ограды - бюсты, бюсты... А небо совершенно пусто, как чисто прибранный чердак. Там тишина, покой и гниль, и близость Финского залива. И я там жил. Пил мед и пиво, и в небе милости просил. Помимо особняка с бюстами была еще «Новая Голландия», на Мойке. «Голландия» — огромный рот с куском испуганного неба... Не знаю кто (поскольку не был), но кто-то тяжкий в ней живет. Не нарисовать Голландию нельзя. И опять чудный Иосифов, мерзлые руки, уличные ротозеи-приставалы. «Зачем рисуешь... Продашь?.. А вот я сейчас вас в милицию, шпионы... Художник от слова худо...» - и т. д... Листья падают в Мойку и тут же плывут в Пряжку, и потом в море. Туда, вслед за листьями, мы тоже ходим аж до сумасшедшего дома на Пряжке. А по дороге, на последнем дыхании Мойки - Дом пионеров, за узорчатым забором, «в модерне-эклектике», особняк, видный такой, с рос­ кошным садом. Я туда устраиваюсь (родителями) в кружок рисования. Но без Иосифова мне плохо. Я хожу совсем недолго, ибо цыганская наша судьба перебрасывает семью через Неву на Васильевский остров в проходную фаб- рики-кухни, что на углу Косой линии. Но об этом потом —успеется. ...У Иосифова кисти рук нервные с выступающими жилами. Они мерзнут больше моих, непородистых. Но он тоже героически рисует бюсты, бюсты... И нашу районную Венецию, канал Крунштерна, и острие Голландии, между мойкой и Крунштерном. Иосифов приносит альбом с картинами - с рембрантами, с рубенсами и вандейками. А у меня пока такого нет. Есть, правда, тоже альбом, трофейный, из Германии, с фотографиями хижин, пещер, немецких елей. Я срисо­ вываю с него уже с первого класса. С Иосифовым мы пишем первые этюды. Например, мостик над Летней канав­ кой, под которым виднеется дом «политкаторжан» и голубоголовая мечеть с лазурными пестиками. ...А может быть, уже без Иосифова. Его куда-то дели, переселили, перевели. Все друзья всегда пропадают, тают, как свечи, уходят в неизвестность и в ее самую глухую разновидность, в смерть. Маленькие мальчики и девочки растут, наполненные разными впечатлениями, а потом пропадают, молодые, средние, старые. Вырастают 21