Ковалев, Н. Н. В продолжение любви : [книга воспоминаний в стихах и прозе] / Николай Ковалев ; [предисл. Владимира Семенова]. - Мурманск : Бенефис-О, 2009. - 463 с. : ил., портр.

СЖИГАНИЕ БОРОДЫ НОВОБРАНЦА Моя мама боялась закона. По закону я подлежал призыву в армию. Меня и призывали - повестки следовали одна за другой. В последней были угрозы. Мама не выдержала и послала мне телеграмму: «Срочно приезжай». Она побоялась упомянуть про армию. Мой приезд совпал с появлением «повещающего». Я подписал грозный листок, и деваться было некуда. Мне надлежало явиться в военкомат на следующий день, с ложкой и кружкой. Но сначала была экспертиза. Лерик предлагал спасительное средство, временно разрушающее здоровье. Я презрел его, выбросил в сугроб и решил идти в солдаты. Комиссия одобрила мое голое, посиневшее от холода тело. Пушечное это мясо было тут же оформлено к от­ правке в неизвестном его владельцу направлении. Завтра же с ложкой и кружкой... ...Мои благополучные и благоразумные друзья явились отмечать мой новый экстравагантный поступок - я шел в армию. В экспедициях я завел небольшую бороду. Теперь она была торжественно отрезана и сожжена в спирту. Синим огнем горело мое замысловатое гражданское прошлое... Под крики ворон сырым декабрьским днем я простился с виновницей мытарств. Муж Марины уже служил в Германии. О желании проститься со мной я был извещен запиской связным Борей Ч. Боря давно ухаживал за соло­ менной вдовой, но от курьерской работы не отказывался. Марине не повезло: мужчины в армии, надолго отторгнуты. Впрочем, Боря остался при ней, в училище. Догорела моя борода... Друзья допили оставшийся спирт. Утром в поход. МОБИЛИЗАЦИЯ ... «Эй, фраер, чокнутый, ты что вырядился?! Ты бы еще бабочку нацепил!» И действительно, в толпе ватников, драных полупальто, замызганных курток сияли белый плащ под зеленой шляпой и золотые очки. Парень, действительно, не сориентировался: всем известно, что при выдаче казенной формы все домашнее забирали, да и холодно в плаще. Длинной вереницей потянулись мы к незнакомым мне Левашовским холмам. Сыро. Туманно. Кричали воро­ ны. Многие парни были стрижены наголо. Эта уголовно-тифозная вереница долго тянулась сквозь ворота на унылую территорию, уставленную бара­ ками. Здесь нам предстояло ждать отправления в часть. А где она, эта часть, не сообщалось. Это ужасное мужское месиво осело на скамьях и нарах. Воняло хлоркой и грязной одеждой. Гул голосов, препирательства, мат. Темнело. Света не зажигали. Команда «строиться» раздалась почти в полной темноте. Мы потекли в обратный путь к железной дороге. Там уже лязгали буферами чумазые вагоны-телятники, задерганные маневровым паровози­ ком. .. .Телячий дух не выветрился, хотя вагоны и почистили. Нары были новые, свежие и занозистые. Дали немно­ го угля для «буржуйки» и три банки тушенки на вагон. Было уже за полночь, когда состав, грубо дернувшись несколько раз, поехал куда-то, прихватив с собой звез­ ды. К ночи туман исчез, и стало холодно. Фраер в белом пыльнике попал в наш вагон. Ему было несладко. К холоду добавлялось утомительное осмеяние. Буржуйку пришлось сразу же топить. Это как-то скрасило действительность. Приставленный к нам ефрейтор с помощником раздавали хлеб с тушенкой. Некоторые отказывались и мрачно заваливались на нары. Мат стоял, ра­ зумеется, ужасный. Кто-то что-то не поделил - «сука» и «падла» так и висели в воздухе. В чем тайна особой резкости и грубости русской нецензурной лексики? В том, что российское население грубо, сварливо и гневливо, сомневаться, увы, не приходится. И это при из­ вестной сердечности, которая, впрочем, самодовольно преувеличивается. Это одна причина. Но есть еще что-то. Может быть, как ни странно, целомудрие и слабая сексуальность. Ведь для того, чтобы обозначение полового акта звучало так резко и оскорбительно, надо воспринимать сам акт как что-то очень стыдное и недостойное. Возможно, это отвращение было исторически вызвано насильничеством татарских завоевателей. Но и сами русские воевали друг с другом нещадно со всеми вытекающими последствиями. Насилие над матерями, отраженное в известной «матерной» формуле, возможно, было будничной сценой воинственного средневековья. 243