Ковалев, Н. Н. В продолжение любви : [книга воспоминаний в стихах и прозе] / Николай Ковалев ; [предисл. Владимира Семенова]. - Мурманск : Бенефис-О, 2009. - 463 с. : ил., портр.

В деревянном зодчестве шатровая форма технологически естественна. Из нее, верно, она и пришла в камен- Так ли - не знаю, я дилетант. Деревянная церковь в Варзуге (на Кольском полуострове) - настоящая красавица. Да и в Кондопоге - тоже, с ее тонким станом, готической вытянутостью. Э, да это, похоже, и есть наша русская готика! Благословим же шатровую форму - и вперед, на охоту за городищами. Снова пароход - в воздухе и на водах уже зрелого утра. Иней на досках пристани расплавлен. Нас пригрело солнце. Нас охладит речной ветер. В Диево-Городище мы попали в сиянии дня при солнечном «рыловском» ветре (картина «Зеленый шум»). Городище с храмом наверху было предъявлено нам еще издали, но вблизи вызвало подозрение в естественности. Просто холм - горка... Подозрение окрепло, и Павел Александрович забраковал городище. По этому случаю мы пошли в столовую есть тресковую печень. Затем расспросили население, собрали консилиум. Решили командировать меня, скорохода, на поиски и дегустацию настоящего городища. Авось там, вдали, имеется... Я отправился за четыре километра, по ромашковым и васильковым полям, в ясную даль, с расчесанными ветром березами и бурыми деревенскими домиками. Подобие валов я отыскал, добросовестно облазил и, пока расспрашивал население (сложная операция), по­ дошел Павел Александрович, движимый раскаяньем в научной недобросовестности, в обществе уравновешенной Зилы. Я поздравил их с находкой и чудесным днем. Так и не знаю, были ли мои коллеги чувствительны к блаженству этой нашей жизни. Это я все пузырился восторгами по поводу возможностей солнечного лета: падал в травяные леса лугов, к божьим коровкам и богомо­ лам, впивал запахи, слушал кузнечиков. Городище все же коллегиально забраковали. Куда хитрый Дий девал свое городище? Павел Александрович настаивать не стал. Решил, что прибрежное всхолмление с церковью и есть всё-таки городище с «оплывшими» валами. «Перерезать» их мы не стали - отложили до лучших времен. Возвращение в Кострому. Опять Волга. Опять потревоженные волной затопленные ольшаники и мохнатое колыхание подводных косм стареньких причалов. Их, верно, никогда не чистили от водорослей. Всюду неказистые мужички и казистые девушки. И бабушки в плюшевых полупальтишках с мешками. Грязные пароходики, пьяненькие причальные матросы в засаленных пиджаках. Гусь ходит по палубе, му­ жик сушит портянки на леере, дети писают за борт... Это твоя родина, молодой космополит с фотоаппаратом, бывшая Русь. Эта река - ее сердечная артерия. А по ее берегам убогие обезлюдевшие деревеньки. Телячий мой восторг поубавился. Да и день вдруг испортился. С гоголевской ссадиной в душе сошел я на городскую пристань. Павел Александрович заболел. Я был опять отправлен в экспедицию, на этот раз в имение князя Курбского, в село Курба. Автобус занемог, не успев отправится. Шофер, утонув в капоте, пощупал его органы и безнадежно махнул рукой. Участвую в штурме подошедшего к остановке случайного грузовика. . ..Боже, сколько пыли на дорогах! Какие пьяные мужики теснятся в набитом до отказа кузове. Огрубив свой голос, спрашиваю: - По какому случаю гуляем, мужики? - Во, мля, нехристь, - говорят они, - дык, ведь Николин день... - Мирликийский - пришепетывает мне в ухо полузадавленная бабушка. Я понимаю, что сегодня мои именины, и неосторожно признаюсь в этом. Праздничное оживление. «Коля, мля, выпей!» Глотаю «из горла» кошмарный самогон. Мне весело, хорошо. Я чувствую могучее единение. Я ведь такой же мужик. Они отличаются от меня известной инфантильностью. Мне двадцать лет, но я взрослее их, я много знаю того, чего они не знают. Но моя ли это заслуга? Судьба поливала меня и культивирова­ ла. Может быть, и не все так просто? Но у меня демократическая закваска, и я с радостью отдаюсь брожению ее ферментов. В моей груди самогон моего народа. За бортом клубится прах моей отчизны. С нами Бог и Мирликийский Николай - мой тезка! В Курбе среди рощ и прудов есть и небольшие валы, о чем я и доложил начальнику экспедиции. 206