Ковалев, Н. Н. В продолжение любви : [книга воспоминаний в стихах и прозе] / Николай Ковалев ; [предисл. Владимира Семенова]. - Мурманск : Бенефис-О, 2009. - 463 с. : ил., портр.

Мне надо в школу. Я и так уже опоздал на полгода. Отец нашел нас у теги Кати. Как он это сделал, не мое, не детское дело. Он нашел нам и квартиру на берегу огромной реки Невы. Вернее, ее дали ему на работе. Двухкомнатную. Только в одной комнате потолок поломался от войны и висел, как гамак. И туда нас сначала не пускали. Но потом привыкли, что он не падает, и стали пускать. И мы даже ездили там на трехколесном велосипеде. Но особенно хорошо было ездить по коридору, который шел по всему этажу по форме дома, буквой «П». В комнате мы играли под пузатым потолком. Она была пустой, без мебели. Отец тоже в ней играл, когда к нему приходили друзья. Они стреляли из пистолета в стену. Пистолет брался за дуло и за ручку, ломался пополам, и в него вставляли дробину. Он был пневматический. Потом, когда отца забрали в тюрьму (нам сказали что в больницу), был обыск. И пистолет вежливо забрали, словно он совершенно серьезное оружие. БАГРОВАЯ БОЛЬНИЦА ОГЦА Отца «лечили» поблизости - на той стороне Невы. Там стоял мрачно-багровый кирпичный дом сложной формы. В одном месте была даже круглая башня с куполом (встроенная церковь). Все это обнесено высокой кирпичной стеной с колючей проволокой наверху. Это знаменитая тюрьма «Кресты», если уж всерьез, не для детей... Кресты были хорошо видны из нашего окна, этак наискосок. Опять отец ушел наискосок... Наискосок и мы к нему ходили иногда, носили передачи. Прямо по льду Невы. Но чаще мама ходила одна. Наверное, по этому случаю и потому, что мама хотела устроиться на работу, приехала бабушка. Вот эта бабуш­ ка Даша, мама мамы, и рассказала мне про Бога. И я совершенно ей поверил и принял это к сведению. Отношения с бабушкой были напряженные. В Сибири я ее не слушался. И даже пнул как-то ногой по ее больной ноге (не со зла, конечно, а в аффекте, но может быть и со зла...). Я ругал ее нехорошими словами. Они достались мне от мальчишек на улице. И мне хотелось их использовать, обновить... Никакой любви к бабушке я не помню, увы. Она была высокая и прямоносая, с холодными голубыми глазами. И, по-моему, совершенно не ласковая, не уютная. При ней приезжала к нам тетя Поля, вот она нам нравилась. Она читала нам книжку «Ку-ка-ре-ку». Про странствующую компанию кур под водительством храброго петушка. Они, как подопечные Данко, искали счастье, и после множества испытаний и приключений, обрели его. Там были и злодеи, и добрые животные. Дружба, коварство, взаимовыручка, предательство и любовь. Мы с братом слушали всем сердцем. Мне кажется, нравственные идеалы, и, так сказать, моральный кодекс у нас обоих оттуда - из «Ку-ка-ре-ку». Это была книжка девятнадцатого века, верно, с ятями и беспомощными гравированными картинками. Я ужасно ее любил. И быстро стал ностальгировать по ее поводу. От злых ужасов двора, от проблем, от школь­ ной обязаловки - от всего тяжелого хотелось спрятаться в «Ку-ка-ре-ку». ...Отец все болел. Если реконструировать события рукой последующего знания, то было так. Отец служил в НКВД. Его туда втянул его брат Андрей. Брата втянул в свое время сам этот орган. Потому как брат в кружке радиолюбителей вместе с другими умельцами наработал такое технически-передовое, что-то вроде телевидения, что подлежало втягиванию в страшную и тайную зону НКВД. Из кружка сделали «шарашку», то есть научно-исследовательскую лабораторию. На кружковцев надели по­ гоны и дали им в подчинение заключенных в тюрьме ученых. Офицеры НКВД получили квартиры в Ленинграде, потом в Москве. Отец плохо зарабатывал, и старший брат устроил его в «систему», опираясь на его знания и таланты. Папа любил компании, застолья, поговорить, потешить публику, рассказать анекдот. И рассказал... Вот и пришлось его лечить в темно-багровой больнице Кресты. Продолжая линию на реконструкцию, надо сказать, что он действительно заболел, и, действительно, попал в тюремную больницу. Произошла отсрочка, и его как-то выкарабкали и спасли от 58-й статьи. И он вернулся на свободу уже совер­ шенно безработным, беспартийным и бездомным. ...Я говорю о страшных вещах с легким, теперь уже неизменным сарказмом. Это нехорошо. Но жизнь меня ему обучила и это уже - я, увы... Я саркастичен. Приятелей «корова языком слизала». Всех тех дымливых и певучих, что сидели под рыжим абажуром. И дру­ гих тоже. Всех, с кем компанейский папа пил, пел, озоровал. (В скобках сказать, петь мой талантливый папа не умеет. Он мог только приговаривать вслед пению). Обязательный областной экземпляр 17а р ч & ш г л ГУКМурманская государственна!! областная универсальная научная библиотека