Ковалев, Н. Н. В продолжение любви : [книга воспоминаний в стихах и прозе] / Николай Ковалев ; [предисл. Владимира Семенова]. - Мурманск : Бенефис-О, 2009. - 463 с. : ил., портр.

За штурвалом сидел Федор Васильевич, мужественный великан с озерно-светлыми очами, добрейший и спа­ сительный покоритель болот. ...Думая в ту сторону, в далекий 60-й, я полагаю, что грубый классический мильтон разбудил бы старуху, громко напился бы у ней, разбуженной и потревоженной, чаю и только тогда бы взялся за баранку. Привет тебе, Федор, в твоем хрущевском мирном убожестве, привет из нашего так называемого «непростого времени», большое русское «сэнкью». У нас теперь все по-евро-американски. Милый мой мильтон - Мильтон избегнутого ада... ВООРУЖЕННОЕ БЕССИЛИЕ На равнодушие властей и милиции стали искать управу. Выдумали позвонить Шостаковичу. Он единственный из великих, кого мы знали. Да еще депутат Верховного Совета. Ходатайствовал перед ним мой брат Павел, приятель Максима Шостаковича. Летал в Москву специально. Перемена в наших обстоятельствах стала разительной. Властям «накрутили хвост» из Москвы. Хочется лирически отступить на эту тему... В советском пространстве, где гражданская беспомощность и безнадежность были нормой, иногда срабатывали самые сказочные средства достижения цели. Один человек... Этот «один» и рассказывал. Ему нужны были какие-то особенные очки. А у нас, где и с не особенными было непросто, достать их было нельзя. Даже «достать». А «купить» - и говорить нечего. Кто-то научил человека написать Ворошилову. Почему Клименту Ефремовичу - не знаю. Но очки нуждающемуся были высланы. Видать, первый стрелок державы хорошо понимал проблемы зрения. И вот...ни в сказке сказать, ни пером описать, кто-то из нас сел в вертолет (300 рублей/час). Нас приняли получившие спецзадание нам повиноваться военные корабли. Назовем их от безграмотности эсминцами. (Сто, я думаю, тысяч рублей в час). Но деньги народные - жалеть их некому. Народу велено и внушено думать, что он живет у родной партии за пазухой, бесплатно лечится и образовывается. И вот мы на смертоносном плавучем железе в окружении элегантных морских офицеров. Ветер дует. Солнце светит. Рябь блестит. Все выглядит как-то приподнято и парадно. Прохлада. На ветру полощется вымпел, пощелки­ вая воздухом, как дрессировщик кнутом. Офицеры все в белых кругах на голове, красиво смотрят вдаль. Кажется, что мы с праздничным чувством и гордостью за строгую мужскую жизнь эскортируем королеву или какого-нибудь крон-принца. Мысли светлы, легки. Мы теряем из виду наши горестные цели. Мгновениями за этим военно-морским наваждением ворочается и холодит где-то под ложечкой тревога и беда. Но в основном все идет по разряду экстравагантного приключения. Нас даже кормят в офицерском кубрике с флотскими анекдотами на десерт. Опрятные люди в черном любезны с нами. Мы едим борщ с мясом стальными ложками. ...А в гостинице остались мама Яши и сестра его, Вера. Вера печальна и встревожена. Мама потеряна и напу­ гана и выбита из колеи, просто больна. Наша молодая автоматическая беспечность в их присутствии умеряется, мы погружаемся в ситуацию, мрач­ неем. Здесь мы при беде, почти как на похоронах. А на просторах водохранилища у нас - поиск, приключение, напор впечатлений. Мы еще дети. Нас еще не тронула смерть своим непосредственным присутствием. И мы забываем о ней. Но мы уже начинаем чувствовать, что именно она, а не жизнь притаилась на этих берегах. Ее, именно ее ищем мы ... И, возможно, вот-вот дойдет до багра и фонаря... Объект поисков - утопленники. Нечто страшное, судебно-медицинское, непоправимое. Потягивая холодком во все наши временные прибежища и обступающие нас ландшафты, где все было до сих пор достаточно благополуч­ но, из каких-то далеких и темных углов неодолимо и страшновато начинает проникать Смерть. В саду Жизни нарушен порядок. Вдали завыла сирена. Среди наших теплых и подвижных, самоходных тел, еще пока незримо, заприсутствовало нечто неподвижное. Холодное и бесповоротно испорченное. Это пока не твое тело, но... Но и с твоим... Лучше не думать. Да и не получается думать, не думается. Сознание само отвращается от смерти. Она, правда, тут как тут. На палубе торпеды, и офицер мирным экскурсионным голосом рассказывает нам о них, об их поражающей силе. С мерзкой неотвратимостью и надежностью нафаршированная смертью железная бу­ тыль прямолинейно движется в направлении твоей жизни и разносит ее в куски. Мир безумен. Солнце сияет. Ветер свеж. Полощутся на ветру флаг на корме и вымпел на мачте. Мы идем фарватером водо­ хранилища. У берегов его, не вырубленные при затоплении леса деревни под водой, а на берегах болота и мертвые леса, пни, коряги. Где-то там может быть тело нашего Яши Ревзина. Но, может быть, он еще жив? 173