Ковалев, Н. Н. В продолжение любви : [книга воспоминаний в стихах и прозе] / Николай Ковалев ; [предисл. Владимира Семенова]. - Мурманск : Бенефис-О, 2009. - 463 с. : ил., портр.

В скучнейшем пространстве нашего номера возобновлялась жизнь. Поскрипывали сетками. Кашляли, потя­ гивались, гремели ботинками мои друзья. Выездной филиал ленинградской жизни. Что называется, знакомые все лица... «Станкевич уже Коку мандрячит», - сказал, зевая, бесцеремонный Власов в сторону нашего говорливого зна­ комства. «Надо идти в милицию, —сказал, заикаясь, Вова Степанов. - Я обещал, что мы соберемся в полдесятого у начальника». ...Погасли радужные огоньки, растаяли Большой зал филармонии и музыковед Энтелис, и стал наплывать, нарастая, ком еще далекой и неясной беды. В умывальном предбаннике сортира воды в кранах не оказалось. Стекло в окне было выбито. В пробоину шел холод. Вздрагивая от холода, мы подбрасывали ладонями гвоздь запасного умывальника. Есть ли такие, что не знают конструкцию его? Таз на табуретке и над ним на стене бачок с клапаном в виде толстого стержня с блямбами на концах, пропущенного через дырку в днище бачка. Поднимаешь «гвоздь» вверх - верхняя блямба поднимается, а диаметр гвоздя меньше сечения дырки, и в образовавшийся зазор льется вода. Когда гвоздь опускается, блямба опять закрывает дырку. С удовольствием доношу до цивилизованных потомков сведения об этом аппарате, малом гениальном изоб­ ретении человечества. Русскому быту нескольких веков он хорошо ведом. О, сколько раз во скольких захолустных гостиницах коман­ дированные стучали в этот гвоздь! Начальник отделения милиции был очень усталым и унылым человеком. В ответ на наши изложения и требования он сказал бесцветным голосом: «У меня за сутки... 18 убийств. А вы хотите, чтоб я все бросил и искал вашего утопленника!» ...Опять шевельнулся ком неясной беды. Утопленник. А что как утопленник? «И, милай, - сказала одна народная старушка - чохом топнут. О прошлом годе летось целая бригада каких физ­ культурников утопла на катере. Так тож искала цела испедеция. Сказыват, сама главна начальница Хурцева помогала, как ейный племяш с ыми был. Куды там, совсем все утопли. Там, сказыват, сама не видела, одни коряги, огромандны, весь берег в ых. Хошь плавай, хошь не плавай - один конец, живым не вышь - запуташься аль водой побьет». Тяжело отозвалась в нас эта информация. Так и повеяло моргом, синими утопленниками. Уж вот неделя как их нет - ни Яши, ни злополучной ассистентки. ТРЯСИНА Накануне мы сидели в плохоньком гостиничном ресторанчике всей экспедицией, с Верой, Яшиной сестрой. Ужинали, пили водку. С потолочных плафонов свисали традиционные липкие ленты с мухами. За окном горел уст­ рашающий красный закат. Лицо у Веры красивое, и глаза большие, черные, как у брата. Но у Веры глаза втягивающие, вбирающие, а у Яши излучающие, ненавязчивые. Мы обсуждаем состояние мамы. Она в панике, теряет надежду, плачет. Старая, больная. Вера опасается сер­ дечного приступа. Мы придумываем для мамы версию, пускаем никем не пущенный слух о том, что, дескать, иранское грузовое судно проходило и подобрало кого-то терпящего бедствие на водах. В худшем случае, если мы никого не найдем, можно эту историю дополнять и укреплять, и мама на ней какое- то время продержится. Вера одобряет версию. Идем спать. Завтра рано на поиски тремя группами, по двое, в разные стороны. Я с Вовой Степановым, вестником беды, беглым матросом злополучного швертбота. За нами приезжает ми­ лиционер. Утро полно холода, сортирной хлорки и непробудного тумана. Милиционер приехал на ощупь. В тумане ругаются невидимые галки. Мы ждем рассеянья пелены. Она не рассеивается, а немного приподнимается всей своей молочной массой. Мы тихо едем в двухметровом слое мутной воды, выше нас - молочное море тумана. Навстречу нам идут собаки и люди... Заспанные люди идут на работу, собаки их провожают. Неказистая, под­ невольная жизнь - такую лучше проспать... 170