Ковалев, Н. Н. В продолжение любви : [книга воспоминаний в стихах и прозе] / Николай Ковалев ; [предисл. Владимира Семенова]. - Мурманск : Бенефис-О, 2009. - 463 с. : ил., портр.

беда. С трудом разыскали врача. Он наложил доску и привязал ее вместо гипса. Нога срослась неправильно, Кости не сошлись, как надо. И моя горемычная нога стала здорово короче уцелевшей. Пришлось везти меня на дровнях по лунным полям, ночью, в город Кунгур, в госпиталь. Из опушек выли волки и нацеливались на нашу лошадь. Лошадь бежала быстро во власти смертельного страха. ...Чистота. Белые палаты. Белые добрые женщины. Замотанные белым, но умиротворенные покоем и безопас­ ностью раненные мужчины с фронта. Я один маленький. Я делаюсь «сыном палаты». Меня кормят, развлекают. Тем более что я лежу на спине и день, и ночь, а нога моя подвешена на виселицу, и большая гиря ее тихо, но упорно тянет. Надо было исправить ошибку сельского костоправа. Мне очень нравится все вокруг, несмотря на мирную пытку, производимую виселицей и гирей. Бледный ма­ ленький мальчик в средневековом этом оформлении... Жалостно. Трогательно. Я испытываю благодарность - к све­ ту, чистоте, к доброму татарину, который дает мне какие-то сухофрукты, а сам пьет диковинный чай с сахаром и бараньим салом. На мою бедную маму я замахал руками, когда она приехала меня, уже прямоходящего, забрать домой. Мама заплакала от обиды. Это был Кунгур. ЕЗКунгуре знаменитая карстовая пещера. Много лет спустя, в бороде, в седине, я с женой и приятелями, находясь в Перми, посетил место своего исце­ ления. Кунгур - городок живописный, над рекой с крутыми обрывистыми берегами, с пожарной каланчей, гостиным двором (множество арок под длинной крышей), с гусями, кошками и собаками. Пещера мне не понравилась - темно, сыро и невесело. Наш приятель Женя Гуров поручил мне сфотографировать дом, где, тоже в эвакуации, жила его жена. Но прошлое не сфотографируешь и не отловишь. Оно затаивается и сидит в клетках мозга и в хромосомах нашей судьбы. ГОЛУБЫЕ БАНТЫ Город Мариинск. Бедный родственник Мариинского театра - тоже в честь императрицы Марии... Нас туда война прибила, эвакуация. Три великих знакомства принес этот город: Голод, Любовь, Смерть. Мы жили в девятиметровой комнате. Было нас девять человек: бабушка Даша, ее дочери, Рая, Леля, Валя, моя мама Люся, две кузины - дочери Раи, я и брат Павел. Почти всю комнату занимали нары. Чтобы всем уместиться, укладывались на ночь «валетом». Нас ели вши... Малые дети не очень страдают от тяжелой жизни. Сравнивать ведь не с чем - другого-то не видели. Жизнь - конь «дареный»... В нашу комнату солнце не попадало. А напротив стоял домик тети Груши. По утрам его бока уютно пригрева­ ло солнце. Как радело оно о его потрескавшихся бревнах! Как пригревало Грушу, сидящую у окна, Грушину комнату, моток пряжи на прялке, и ... грушу лампочки, свисающую с потолка, если до нее добиралось. Лампочка благодарно сияла. Все это возвышалось метра на три над землей и выставлялось напоказ в маленьком запыленном оконце. ...Утро было лучезарно. Небо сразу стало лазурным, звенящим. Солнце, легкое, весеннее, осветило нашу сторону улицы. Весело засияли молодые дворовые лопухи. Хозяин открывал скрипучие ворота и ввозил во двор множество скрипучих предметов. Все вместе было телегой. Телегу тащила очаровательная мохнатая лошадка. На этой дивной подводе лежали крепко привязанные веревками, свежие, неизреченного запаха, доски. Смола сочилась каплями из оранжевых щелей, алмазно вспыхивала на солнце. Но это было не все. На досках сидели очень похожие друг на друга девочки, с большими голубыми бантами в косичках. Они были чистенькие и свежие, как ландыши, как доски, на которых они сидели, как утро, сиявшее над ними. Жизнь метала чудеса. А причиной всего этого была смерть старушки, жившей через дорогу и третьего дня эту свою жизнь окончившей. Дело непонятное, далекое... Старушку надо х о р о н и т ь . Хозяин взял лошадь у родственника, взял девочек, эвакуированных принцесс, чтобы подвезти их к месту погре­ бальных событий. На лесопилке он нагрузил доски (уж заодно...) Доски надо было сгрузить во двор, подогнать телегу к неживой старушке и отвезти ее на кладбище. Все это объяснила мне потом моя мама. А тогда из расспросов взрослых получилась какая-то чудесная чепуха. Чудеса же даруются непостижимым дарителем. А принцесс не расспрашивают. К бабушке отправились черноватой толпой, под водительством лохматой лошадки. Девочки не бегали, не его­ зили. Никто не озаботился траурностью их наряда, и они степенно белели в темной толпе. Мне было 6 лет. Я влюбился в девочек сразу, в обеих, - в белизну, в чистоту, в сияние. 13