Ковалев, Н. Н. В продолжение любви : [книга воспоминаний в стихах и прозе] / Николай Ковалев ; [предисл. Владимира Семенова]. - Мурманск : Бенефис-О, 2009. - 463 с. : ил., портр.

разыскивающего своих потомков на предмет вручения наследства. Бабушка была в их числе. Одержимый советской запуганностью дед не позволил своей жене (бабушке Зине) даже заикаться об этом. Бабушка «заикнулась» сыну, нашему отцу, и тот, рассказчик-гиперболист, каждый раз по-разному излагал эту' семейную фантасмагорию. Но нет гиперб о л ы, без, так сказать, «болы» - что-то такое, верно, было... Красноречивее всего небезосновательность семейных преданий была запечатлена во внешности самих Кози­ ных. Все темноглазые, чернобровые, толстоносые. А тетя Катя и три поколения ее потомков-типичные цыгане. Уже упомянутую бабушку, бабушку Зину, цыгане затаскивали в табор как свою. Совершенно удивительна была Татьяна Александровна, гражданская жена Сергея Андреевича, из прибалтий­ ских немцев. В давние годы она была экономкой молодого ученого. Да так и осталась при нем на всю жизнь. Но регистри­ роваться с ней он, в силу каких-то дореволюционных причин, не стал. Неловкость такого положения не смутила его и в послереволюционное время. Брак остался гражданским. Сергей Андреевич бывал с нею груб. Но она не обращала на это внимания. Татьяна Александровна была лысовата. Поэтому мы видели ее всегда только в таком же чепце, какой был у «пиковой дамы», с воланами и оборками. Она была простой, малообразованной женщиной, но чувствовала себя в жизни уверенно, в этом высокоученом мире сохраняла достоинство и невозмутимость. Тяготила ее только постепен­ ная, но необратимая потеря слуха и голоса. Она нервничала, переспрашивала и раздражалась по мелочам. Недостат­ ки ее порождали недоразумения и трудности в общении с людьми. Характер у нее был сильный, властный. Всюду, где она могла владычествовать, она держала позицию. Там, где кончалась наука, на которую она нисколько не посягала, начиналась Татьяна Александровна. Еда, мебель, режим дня, сон, бдение, моль, мухи, древоточцы, белье постельное, белоснежные чехлы для кресел, комнатные растения и прочее - все это было прерогативой домоправительницы. Татьяна Александровна была столь же скупа, сколь и щедра при этом. Эти две стороны натуры Т. А. созда­ вали некую трагикомическую коллизию на каждом шагу. Сочетание щедрости и скупости сопровождали ее до конца дней. По воле Сергея Андреевича, она своими руками выделяла из бюджета всем сестрам академика (а их было пять) хороший пансион. На это уходила половина академической зарплаты. Не возражала она и тогда, когда Сергей Андреевич давал вдруг деньги моему отцу ввиду его бедности. Не исключено даже, что она сама была инициатором дарения. А на нашей явке к воскресному столу она просто настаивала. Мы приходили все вчетвером. Она заботливо подсовывала нам, детям, лучший кусок и заворачивала пироги и другую снедь с собой. Делала она это каждый раз при прощании, с ворчливым добродушием отвергая протесты нашей стеснитель­ ной мамы. Но!.. (Тут мы переворачиваем «медаль» на другую сторону). Но свою домработницу, тетю Катю, племянницу академика, она готова была сжить со света из-за трехкопеечной недостачи в строго требуемой отчетности. Тут ее скаредность достигала мольеровских масштабов. «Колбаса! Какая колбаса! С «гулькин нос», а у тебя тут руб. восемьдесят! А где тридцать копеек, что я по­ завчера давала?» (Все помнила!) Татьяна Александровна бросалась искать очки, хватала бумажку, роняла ручку... Пересчитывала все снова и снова, бормоча, фыркая слюной, бросала на Катю гневные и подозрительные взгляды... Подслеповато вешала «авоську» на крючок безмена. Роняла чепец... При такой-то доброте! Может быть, это была ее национальная немецкая любовь к порядку? Все более лишаясь слуха и зрения, Татьяна Александровна стала совсем нервной и пугливой. В особую пани­ ку погружали ее незапланированные визиты. И вообще первые признаки приближения гостей. Надо сказать, что Т. А. была старозаветной естественноисторической (как в гоголевские времена где-нибудь в Миргороде) антисемиткой. Мутным пятном, еще не материальный, за стеклами веранды, в близоруком поле зрения Т. А. появлялся вне­ запный гость... (Телефоны еще не работали в то время). «Незваного гостя» испуганная хозяйка ценила ниже всякого «татарина». «...Сережа! Сережа! Скорей —посмотри, кто это? Боже мой, это кто?! Сережа, где же ты? Это кто идет?.. Это жид?!» - кудахтала всполошенная нелепая старуха. А гость уже стоял на пороге и наблюдал всю эту панику. Невероятно, но у домоседа, книжного ученого человека, Сергея Козина была любовница. И в моральном смысле эта связь была столь же хронической, как супружество с Татьяной Александровной. Он был пожизненно и бескорыстно верен этой своей даме. Заботился о ней, передавал деньги. Невероятно, но этот старый, уже беспомощный человек, склеротически беспамятный, помнил о ней и, изред­ ка, с преступной помощью своего племянника, навещал старуху...(!) По-моему, все это очень трогательно. Если бы я писал романы... 139