Ковалев, Н. Н. В продолжение любви : [книга воспоминаний в стихах и прозе] / Николай Ковалев ; [предисл. Владимира Семенова]. - Мурманск : Бенефис-О, 2009. - 463 с. : ил., портр.

В саду, как выйдешь из этого деревянного колодца лестницы - клумбы. В них разноцветные цветы. Думаю, что это они зародили любовь к цвету, разноцветности мира. ...Наискосок от нашего трехэтажного бревенчатого дома, через улицу, магазин. Мама ушла внутрь что-то покупать. Я сижу на ступеньках высокого крыльца. Рядом со мной кошки. ...Комната. Большой стол посередине. Фикус в углу. Много народу. Оживление, вызванное тем, что принесли огромного сома и его сравнивают с моим ростом. Держат за жабры рядом со мной. Сом больше меня. ...Другая картина такая. Снова река. Ясное утро. Слышно, как на той стороне громко купаются люди. Они кричат и хохочут. Слова не понятны совсем. Люди розовые. Родственники истолковывают видения: это немцы, купаются голые. Они окружают Ленинград. В Дубровке их пока нет. Они боятся к нам. Они не знают, что в поселке всего два пистолета - у папы, который в увольнении из города на два дня, и у милиционера, местного участкового. ...Мы на огороде. Мама и тетя окучивают картошку. Я четырех лет отроду, братику - полтора. Мы копошимся рядом. Вдруг прилетает немецкий истребитель и начинает стрелять из пулемета по огородницам. (Мерзавец! Ведь не может быть такого боевого задания. Он делает это для собственного удовольствия). Мама бросается к нам и закрывает нас своим телом. Слышно, как по картофельной ботве бьют пули, совсем у нас под ухом. Потом прилетает наш самолет и вступает с ним в бой. Немец подстреливает его, и он, выпустив толс­ тую струю черного дыма, под страшным, гибельным углом падает, уткнувшись в горизонт. Такой страшный случай среди ранних видений моей жизни. Война - их было немало... Дыру в обороне все-таки залатали - подтянули войска. Скоро разразится кровавое побоище. Но еще до всего этого сообразительные жители поселка стали самоэвакуироваться. Кто на чем, по большей части пешком по лесным дорогам. Большую дорогу бомбили и обстреливали. Перед тем, как уйти, люди зарывали свое добро в землю. Вернемся, думали посельчане, откопаем. Не откопали потом многие. Кто-то выслеживал и похищал немилосердно. ...Мы уже в Ленинграде. Отец в Ленинградском гарнизоне в составе войск НКВД, звание - капитан. В Пушкине полный капут: все разбито, сгорело, комнаты в общежитии нет, так как нет общежития, так как нет и Пушкина. Это кусок блокадного кольца, там хозяйничают немцы. Сидят они и еще ближе к городу - на Пулковских высотах. И оттуда постреливают - с юга. Вот почему обращенные к югу стороны Ленинградских улиц «наиболее опасны» (правильно - более опасны). Такая надпись делалась на стенах домов. Оттуда, с Пулковской горы, все видно. Расстрелять Исаакий, крепость, Смольный ничего не стоило. Поэтому я не верю в версию «стирания с лица земли». Гитлер хоть и сатанинское чудище, соображал неплохо, и берег красавец- город для себя. Такие напрашиваются выводы. ...У нас две комнаты, обставленные кем-то до нас. Все чужое. Все так и было. Помню лишь традиционный апельсиновый абажур и круглый стол под ним. И почему-то много футляров из-под зубных щеток. И я из них что-то сооружаю. ...Отец с приятелями за столом. Пьют водку, курят и поют: «любимый город, синий дым Китая...» Так мне слышится. На самом деле: «В синей дымке тает». Абажур полон дыма, как готовый к полету воздушный шар. ...Все набились в подвал. Он служит бомбоубежищем. Душно, тесно. Страшный удар. Темнота. Вопли боли, удушье. Мы с мамой сидели на полу у цинкового стола. Двухгодовалый братец Павел на руках у мамы. Я - рядом. Мама мгновенно отшатнула нас под стол. Когда все рухнуло и многих пе­ редавило и засыпало, покривившийся стол спас нас троих. Минут через десять, пятнадцать, двадцать нас откопали. Вспыхнул фонарик, и стали разбирать завалы, и вытаскивать живых, мертвых и полураздавленных... Все это в основном позднейшая реконструкция событий с помощью расспросов родителей. У меня самого такие картины. Звуковая: за столом, у которого мы сидим, старик и старуха пьют чай. (Звяканье чайника, бульканье наливания в стакан.) Видовая, зрительная: спасительный фонарик в руках ангела моей жизни. Этот же ангел уже отвел пулеметные пули от моего младенческого тела на том дубровском огороде, летом сорок первого... И еще картина. Откопанные и пораненные, идем в покинутую квартиру, мимо разрушенной подворотни. В хаосе разрушения на длинном шнуре висит совершенно целая потухшая лампочка. 10