Ковалев, Н. Н. В продолжение любви : [книга воспоминаний в стихах и прозе] / Николай Ковалев ; [предисл. Владимира Семенова]. - Мурманск : Бенефис-О, 2009. - 463 с. : ил., портр.

ВЕЛОЭКСЦЕНТРИК БИБА ШПОКИН - Кока, ты знаешь, кто ты такой? - ...Ну, говори. - Эн сзнгюлье коко. - ?... - Тётя Тюша так про тебя сказала. Я ей говорю: Кока сидит в яме. На столе у него череп. Он читает Фукидида. Боб всем городит такую чепуху про меня. Это у него такие шутки. А всё потому, что я много и не по возрасту читаю античную литературу. Я её читаю, потому что в библиотеке отца есть тома Софокла и Еврипида. Крупные, толстые, жёлтые от ста­ рости, в каком-то замечательном сермяжном картоне, рваные по краям от разрезания костяным ножом... Там всё так интересно и страшно... Один, например, убил своего отца, не зная, что это отец, и женился на своей матери, не зная, что это мать. Ужас!.. Боба это моё классическое образование как-то раздражает. И он потешается надо мной и врёт невесть что. Un singulier koko - по-французски: тип, типчик, чудак. Боб уже прицепил ко мне «Костю». Костей зовёт меня половина посёлка. И это по совершенно вздорному поводу... ...Мы сидели на нашем «диком» пляже. Ветер набросил клочок газеты на Борькину физиономию. Борис отле­ пил клочок и начал читать его вслух. (А я как раз перед этим ругал Комарово и говорил, что здесь скучно.) ...онер третьего отряда Костя Грезь стоит в стороне от замечательных пионерских д ел ... ...онкурсе песни, и даже отказался подняться на «Курган Славы», сославшись на то, что у не... ...чально сказала Света, что у нас встречаются ещё такие ребята, которые не умеют найти себе де... ...Таким всегда и всюду скучно. Вот они и наводят тень на плетень. ... Начальник Приветнинского пионерского отряда Борис Власенко. - Кока, это про тебя, про нас! - загоготал мой глумливый друг. - Я буду теперь звать тебя Костя Грезь. Борис враль, пересмешник. Он подражает своему отцу Василию Адриановичу Власову, замечательному рассказчику, гротескмейстеру. «Если Василий Адрианович рассказывает, что к нему ворвались десять мужиков, - говорит наш друг Геня Ивановский, определяя уровень достоверности власовских рассказов, - напились стра-а-а-шно... и чуть не выбро­ сили его, Власова, из окна,... то это означает, например, что к нему зашёл, скажем, Валентин Иванович Курдов, они выпили бутылочку пива и мирно разошлись!» ...Фиц-Власов старается не отставать от отца. «Людмила Николаевна, Вы не беспокойтесь - Коку сейчас привезут на санках... Ему ногу оторвало. Он, балда, поехал с горы у озерка, да так врезался в осину!.. (Мама бледнеет...) - Да Вы не пугайтесь - ногу ещё можно приде­ лать...» Я, действительно, сильно ударился бедром о деревце, сломал его и лыжи. Мюнхгаузен Младший «шутит» явно не безобидно в данном случае: пугает до смерти маму. Мама постепенно привыкает к власовским хохмам. ...Сталин подарил Академии Наук дачный посёлок. Сборные дома привезли из Финляндии и собрали их на краю мареной сельги, что тянется вдоль Финского залива. Знаменитое своими великими людьми Комарово называ­ лось тогда Келломяки - «Часовенная гора» по-фински. Поселковая легенда утверждала, что домов должно было быть пятьдесят. Но в ходе традиционного разворо­ вывания деталей домов стало меньше, и собрать удалось только сорок восемь... Правда ли это? Но вероятность того, что легенда правдива, увы, очень велика. Мой двоюродный дед, академик Сергей Андреевич Козин, пригласил нас - семью моего отца, своего племян­ ника - жить летние месяцы в Комарово. Своих детей и внуков - нет: пусть живут. Академик был добрый. Так я и мой брат попали в этот странный посёлок, обрели друзей и, вообще, вступили в русло своей судьбы. И, заодно, стали свидетелями некоторых сторон жизни людей, родившихся ещё в XIX веке. В их поведении было много замечательного и диковинного. Но ближе к нам были наши сверстники: второе и третье поколение жителей посёлка. С них, т. е. с нас, я начи­ наю эти наброски. В сорок седьмом году, в году заселения посёлка, нам было примерно десять лет. И В ШУТКУ, И ВСЕРЬЕЗ В Комарово есть дом творчества писателей. Возмужав и повзрослев к старшим классам школы, мы исполнились художественно-политической иронии ко всей советской литературе. Мы резвились напропалую. Наши шутки были бесцеремонны. 131