Ковалев, Н. Н. В продолжение любви : [книга воспоминаний в стихах и прозе] / Николай Ковалев ; [предисл. Владимира Семенова]. - Мурманск : Бенефис-О, 2009. - 463 с. : ил., портр.

К миру за околицей ее родной деревни, то есть наших убогих комнат в различных частях города, бывших ее вотчиной и крепостью - ко всему этому постороннему миру мама была равнодушна. Со знакомыми - а они забредали со стороны отца или сестер - мама была любезна, даже как-то поддакивала... Никогда не возражала и сама никогда ничего не рассказывала - слушала. И обязательно при этом что-то делала: мыла, вытирала, убирала. Сидеть без работы она просто совсем не умела. Великой радостью и обузой маминой жизни были кошки. Кошек у нас в Комарово было пруд пруди. Кот Пропан был маминым любимцем. Она именовала его «королеви­ чем». Благородство и достоинство его были поистине королевскими. Пятнистое его пузо мама называла «тритоньим». На животных наша раздражительная мама никогда не сердилась, хотя хлопот у нее с ними было множество. Кошачья пара производила потомство. Раздать котят не просто, и у нас иногда скапливалось до семи кошек, считая с родителями котят. Пропан был редкостным отцом. Мама Динка часто где-то шлялась: гоняла собак, ловила птиц и лягушек. «Ко­ ролевич» такими низкими делами вообще не занимался. Он оставался при детях. Они бессмысленно тыкались в его бесплодное пузичко, пытаясь сосать. Он позволял им это делать. Эта «котовасия» порождала массу бытовой мороки: кормежка, прием родов у нашей малахольной кошки, уст­ ройство котят. Что-то мы тоже делали по этой части. Но в основном животными занималась мама. Ночью ей было не до сна, она открывала и закрывала двери и форточки, впуская и выпуская шлындрающих кошек. Увы, привычное, безжалостное пользование маминой двужильностью было у нас в ходу. И муж, и дети без­ думно позволяли себе это безобразие. Мы со своими подростковыми ходками, папаша со своей традиционной мужней лежкой с газетами, обрекали ее на одиночную бытовую борьбу. Она крутилась, «как белка в колесе» - по мягкой фольклорной метафоре, или «как говно в проруби» - по жесткой. Мамина «говниада» была особенно живописной. «С говна пенки снимать», «из говна козюльки делать»... «У всех дети, как дети, а у меня говны!» - говорила она про нас. Замечательная множественная форма, не правда ли? Капризная и вздорная особа называлась благоуханным словом «говнэзия». Мы с Павлом удостаивались пословиц: «хоть кол на голове теши», «как об стену горох», «заставь дурака Богу молиться - он и лоб расшибет». Одевались мы будто бы, как «стрюцкие» и «посадские» - нечто вообще древнерусское. «Фик-фок на один бок», «шило в заднице», и так далее - до бесконечности. По существу, мама была домработницей при нас. Замужество маминого типа тоже сыграло тут свою роль. С отцом, человеком не волевым, бес-корыстным, беспечным, погруженным в свои умственные интересы, в семейном отношении дос-таточно хаотическим, действу­ ющим лишь по настроению, разве могло быть иначе? С моей точки зрения, провидение столкнуло их невпопад, сдуру. Впрочем, не моего ума это дело. Больших, далеко идущих целей высшего руководства я знать не могу... Мама - человек с жестко оформленными мыслями, понятия ее герметичны и неподвижны. Жизнь остановила их. Внешний мир для нее - лишь шум из бедлама. Его доносят до нее радио и телек. Ни концертов, ни театра, ни подруг у мамы нет: совсем некогда, да и выйти не в чем, да уже и не хочется... Надо беречь себя для дел своего бли­ жайшего долга: для стирки в тазу, для изготовления макарон по-флотски, для тактики аранжирования ежедневной нищеты. .. .А могло бы получиться что-то другое. При условии, если бы .. .да кабы... Кабы другой муж, кабы другие деньги. Если бы не стирка до упаду. Хорошо маме было только со зверюшками, птичками и человечьими малютками. Только с ними она была пос­ тоянно ласкова. А с нами лишь изредка, по настроению. Некоторые люди неласковы из духа противоречия самому себе. В этом мире все находится в состоянии иска­ жения. Искажением набита наша семья до отказа. Все извилисто, непросто и приправлено хорошей порцией самому- чительства. А у нашего легкомысленного отца своя жизнь. Дома он, в основном, лежал на диване и читал. Приходил он «подшофе». Если весел. Потычется, бывало, к маме... Ей некогда и не нужно его резвостей, она его отмажет. Несколько лет он рассказывал ей про то, что происходило в его кулинарном техникуме (мама какое-то время работала там лаборанткой и персонажей знала). В гости ходить она отказывалась решительно. Благодаря отцовскому бесшабашному гостеприимству, гости валили к нам валом, с бутылками, с папиросами, иногда с гитарой. 120